возникающий и исчезающий в мгновение ока? Или призрак красивой женщины, и опьяняющий аромат вовсе не Адас, а порыв свежего воздуха после хамсина? Нет! Она стояла там, смотрела на него, а потом исчезла. Почему не пришла? Не понимает он ее. С момента, как уехал Мойшеле, она изменилась, перешла границу приличий. Из Иерусалима вернулась абсолютно иной, с несчастным лицом и замороженными глазами, так, что больно ему на нее смотреть. После этого побега она отвергает любую попытку сближения. Невозможно к ней прикоснуться, ни любящим взглядом, ни добрым словом. Каждое такое прикосновение возвращается жестким бумерангом. Соломон смотрит на собственные пальцы, лежащие на подоконнике.
В комнату врывается шум компании на лужайке. Облик Адас, что возникла и исчезла между деревьями аллеи, возвращает Соломона в далекое прошлое, к молодой Машеньке, сидящей у пианино. Темная ее коса – в руках его брата Иосифа. Затем видит Соломон эту косу, обернутую в красный платок, и красивая ее головка склонилась над грудой моркови, а руки ее вырывают сорняки в огороде, а за ней по следу идет Элимелех. Он сторожил в ночную смену, и утром пришел увидеть ее. Бедуины собирались на тропе – смотреть на девушек, работающих в поле. Машенька была самой красивой, и потому взгляды всех были обращены на нее, и Элимелех всегда был рядом, как ее телохранитель. Кто не знает Элимелеха? По всей степи все с ним знакомы. Всю ночь он сторожит поля и сады, и приходит в бедуинские шатры – есть яйца, сваренные вкрутую в золе и горячие лепешки, испеченные в печи. Сказал ему Абд-Эль-Рахман, пастух стада великого шейха Халеда:
«Почему ваши женщины работают в поле?
«Потому что они этого хотят».
«Йа, дорогой, йа, Элимелех, я даю своей пару тумаков, и она не выходит в поле, несчастная моя. Она боится скорпионов и змей. А твоя не боится?
«Не боится».
Жуют они жвачку из фиников, сидят у костра, полулежа на золе, и рассуждают. Дым от горящего хвороста ест им глаза и доносится шум горящих у источника пальм. Абд-Эль-Рамхан добавляет:
«Йа, Элимелех, бери мое поле. Продам тебе почти задаром. Зачем мне мертвая земля? Ты, Элимелех, иудей, ты безумец. Вы ведь даже болота покупаете. Йа, дорогой, бери мое поле для твоей женщины».
«Нет у меня женщины».
«Эта красивая, нет?»
«Она не моя».
«Ну, так в моем поле ты ее купишь».
«Но у нас женщин не покупают»
«Что же с ними делают?»
«Женщина сама выбирает себе мужчину».
«Йа, сумасшедший, не такие уж мы дураки, чтобы тебе верить».
«Я клянусь тебе».
«Йа, Элимелех, как женщина может уважать мужчину, которого сама выбрала?»
Беседа их длится далеко за полночь. Подбрасывают хворост в огонь, и приходит очередь кофе. По склону, засаженному коноплей, к шатру спускается красавица Несифа. Собирает коноплю, чтобы зажечь огонь в своем шатре. Муж ее, Исмет, редко сидит с мужчинами у костра. Он владеет скотом, но занимается, главным образом, плетением циновок и корзин. На берегах болота
