Макарку спалит.
Наступил вечер. Евдокия и Мария собирались на радения. Помогая друг другу, они натянули белые рубахи, сверху овчинные полушубки и присели на скамейку в ожидании приказа.
– Аж дрожь берёт, как подумаю, что Андрон и меня на «большой собор» берёт, – покосившись на дверь, прошептала Мария. – Говорят, что много народу там соберётся.
– Я тоже о том слыхала, – вздохнула Евдокия. – «Богородицу» выбирать будут и раденья большие учинять.
– Интерес берёт, кого выберут? – загорелась Мария. – А ежели кого-то выберут, то куда Агафью денут?
– Кого Андрон назначит, того и выберут, – усмехнулась Евдокия. – И Агафья на своём месте останется, старец очень почитает её.
Сёстры поочерёдно вздохнули и замолчали прислушиваясь. Они взволнованы. «Большой собор» был очень важным событием в жизни хлыстов, и на него собирались самые значимые в секте люди.
– Никогда не была на таких радениях, – едва скрывая рвущийся наружу восторг, прошептала Мария. – Как считаешь, чем они лучше всех остальных?
Евдокия пожала плечами.
– Я, как и ты, впервой призвана, – сказала она. – Вот погляжу и знать буду, чем отличаются такие радения от всех остальных.
– А я…
Из сеней послышался голос старца.
– Эй, Марья, Евдоха, живо на выход! Ждать времени нету, так что поспешайте, голубки мои!
Силантий вошёл в горницу, грубо отстранив рукой вставшую на пути Степаниду. Не раздеваясь, не разуваясь, он прошёл к кровати Куприянова, встал у изголовья и склонился над ним, как стервятник над своей добычей.
Макар весь сжался от страха и закрыл глаза в ожидании расправы. Но Силантий, глядя на него, лишь укоризненно покачал головой.
– Ну что, аспид, отлежаться решил, чтобы не исполнять данного мне обещания?
– Люди-и-и, на помощь! – завопила истерично Степанида. – Убивец в нашу избу явился, и он…
Она умолкла, увидев револьвер, направленный в её сторону.
– Заткни глотку, курва! – прикрикнул Силантий. – Ещё пикнешь, обоих порешу!
– Нет-нет, не стреляй, не надо! – натягивая на грудь одеяло, стонал обессиленный болезнью и паническим страхом Куприянов. – Я же хворый, жаром пылаю, вот и выйти из избы не могу!
– Значит, хворый ты? – усмехнулся Силантий. – Сейчас проверю. Уж не взыщи, ежели врешь.
Он коснулся уродливой ладонью лба Куприянова.
– И впрямь жаром горишь. Считай, что повезло тебе, пройдоха, и… И, видать, не в усладу тебе пришлась ледяная купель.
Он сдёрнул с Куприянова одеяло и ткнул стволом револьвера ему в область паха.
– А теперь портки сними! – потребовал он. – Видеть хочу печать скопцовскую и удостовериться, что не сбрехнул ты.
Куприянов посмотрел на притихшую у стены супругу затравленным взглядом. Степанида стояла статуей, бледная, беззащитная и
