прозвучал вдруг прямо над ухом Рэя голос безликого, ставший гораздо громче и резче, чем прежде. – Ты сказал «шиисаны»?»
Гризли дернулся так, что с размаху заехал соседу локтем в бок, и воскликнул:
– Что это?!
«Ты собираешься сражаться с неизгоняемыми?» – продолжил дух, не обращая внимания на второго человека.
– А в чем дело? – грубовато спросил Рэй. – Не все ли тебе равно, чью силу пить.
«Твой друг безумен», – сообщила потусторонняя сущность помрачневшему Гризли и замолчала.
– Это безликий, – объяснил Рэй товарищу.
– Я уже понял, – буркнул тот. – И похоже, он прав. Ты действительно свихнулся. Сколько правил ты еще хочешь нарушить? Связался с запретным духом, вселил его в свою колесницу, собираешься драться с неизгоняемыми… может, в тебя самого кто-то вселился.
– Не хочешь ехать со мной – оставайся. – Рэй ударом копья послал заклинание в смутную серую тень, метнувшуюся к ним из-за угла высокого дома.
– Нет уж, – откликнулся Гризли, изгоняя вторую сущность, выползающую из-под крыльца. – Я с тобой.
– Налево, – велел безликий, и колесница тут же послушно нырнула под низкую арку, за которой начинались кварталы бедноты.
Эта часть города чаще всего подвергалась нападениям агрессивных духов. Темные, приземистые домишки жались здесь один к другому, слепо глядя на мир крошечными окнами, загороженными чем попало. За низкими, покосившимися заборами робко зеленели маленькие огородики. На веревках, натянутых между потемневшими от времени занозистыми палками, моталось мокрое серое белье.
И, словно в насмешку над человеческой бедностью, почти возле каждого дома пышно цвели золотые сильвы. Их кусты казались лишенными листьев, а тяжелые душистые грозди цветов свисали до самой земли. Над ними порхали стаи разноцветных бабочек и вились пчелы.
Волны густого медового аромата неспешно плыли в неподвижном воздухе, и Рэй с наслаждением вдохнул его.
– И зачем Сагюнаро сюда понесло? – пробормотал Гризли, ни к кому конкретно не обращаясь, и громко чихнул, снова толкнув соседа.
Рэй заставил колесницу притормозить, пропуская двух кошек, перебегающих дорогу. Еще одна сидела в пыли на другой стороне и, блаженно щурясь, смотрела на людей.
«Вашего друга заставили свернуть сюда», – отозвался безликий.
– Да ну? – подозрительно спросил Гризли, хотел добавить что-то еще, но Рэй предостерегающе толкнул его, потому что заметил слева, за одним из заборов, сгорбленную старуху, возящуюся в огороде.
– Эй, бабка, – заорал вдруг здоровяк, – а ну иди отсюда, пока тебя обаками не сожрали! Да запрись хорошенько!
– Тихо, – шикнул на него Рэй. – Ты что, не видишь? Это не человек.
– Нет, – сконфуженно прошептал тот. – А я не почувствовал.
Колесница проплыла мимо старухи, продолжавшей что-то искать на земле.
– Полольщица, – так же тихо произнес
