пройти этот тест?
Мы дружно смеемся, и я торжественно обещаю, что так и сделаю. Но все мы понимаем, что я никогда и никому не стану задавать подобные вопросы.
– Кроме того, – добавляю я, подняв палец, – не могли бы вы не называть его «моим приятелем с заправки»? Сидни тут же дает торжественное обещание и улыбается мне.
– А есть там что-нибудь о поцелуях? – спрашивает Леннон Роуз своим милым тихим голосом.
Мы с Сидни переглядываемся – Леннон Роуз уж слишком милая, – и Сидни переворачивает страницы, пока не находит изображение целующейся пары. Она поворачивает журнал, показывая фото остальным.
– Это постановка, – говорит Сидни, – но в жизни все тоже примерно так. Только еще языками нужно действовать.
Леннон Роуз морщит нос от этой мысли, а Марчелла показывает на картинку.
– Не совсем так, – говорит она, покачав головой. – Бывает и приятно. Ну, знаете… когда целуешься и обнимаешься одновременно. Не обязательно вылизывать друг друга, как собаки.
Марчелла знает, о чем говорит. Тайные поцелуи при любой возможности, перешептывание в перерывах. Мягкие улыбки, возможность держаться за руку. Совсем не обязательно сцепляться языками, повалившись на диван, о чем она нам и сообщает.
– Ты когда-нибудь кого-нибудь целовала? – спрашивает меня Леннон Роуз.
– Да, – отвечает за меня Сидни, и кажется, что она не успела толком обдумать свои слова, прежде чем они сорвались у нее с языка.
– А кого? – с сомнением спрашивает Марчелла.
Сначала я смотрю на Сидни, и она еле слышно извиняется. Я вздыхаю.
– Это случилось в начале года, – начинаю я. – Мы пошли в театр смотреть балет – тот, с необычными костюмами, я забыла название.
– О, я помню, – говорит Марчелла. – Смотритель… – она щурится, словно пытается что-то вспомнить, – смотритель Томпсон – тот, со шрамом, – говорит она, прочертив пальцем линию по щеке, – тот, которого уволили и заменили на Бозе. Он был с нами, верно?
– Вот за это его и уволили, – говорит Сидни.
На самом деле я даже чувствую себя виноватой, что смотрителя Томпсона уволили; мне отвратительна мысль о том, что он потерял работу из-за меня. Ему нужно было кормить семью. Однажды он рассказывал о родных, когда мы ехали в автобусе. Он даже сказал мне, что у него умерла дочь, потому он и пошел работать в академию. Мы напоминали ему о ней.
«По крайней мере, теоретически», – с улыбкой пояснил он. Я так и не поняла, что он имел в виду.
– Хочу услышать подробности, – говорит Марчелла, широко распахнув глаза. – Ты целовалась в присутствии смотрителя? Почему я впервые об этом слышу?
– Потому что тут нечем хвастаться, – говорю я, показывая на журнал. – И совсем не похоже на это фото.
– Расскажи мне, – говорит Марчелла.
Она устраивается рядом с Бринн. Все девочки ждут от меня объяснений.
Мне немного неприятно,
