годаря которой я на протяжении своей карьеры сумел разобраться в нескольких странных и жутких делах – и по описаниям в прессе, и на месте. Со мною были двое верных и крепких людей, я послал за ними, когда настало время. Мы давно сотрудничали в опаснейших расследованиях, для которых они были словно созданы.
Из деревни мы выехали потихоньку, избегая газетчиков, которые все еще сновали в округе со времени таинственной паники, случившейся здесь месяц назад, после явления подкравшейся кошмарной смерти. Позже, думал я, они могут пригодиться, но не теперь. Если бы господь надоумил меня взять репортеров с собой, не пришлось бы так долго хранить секрет из страха, что люди посчитают меня безумцем или сами сойдут с ума, вовлекшись в это дьявольское дело. Сейчас я рассказываю об этом, чтобы под тяжестью знания не стать маньяком, и жалею, что был так скрытен. Ибо только я один на свете знаю природу ужаса, притаившегося в этом пристанище призраков на безлюдной горе.
Наш маленький автомобиль одолел несколько миль первозданных лесов, затем, на подъеме, все изменилось. В ночном мраке, без толпы снующих вокруг людей, местность выглядела еще более зловещей, и нам приходилось включать ацетиленовые фары, хотя это могло привлечь внимание. Пейзаж не был приятен, и при свете дня, уверен, я смог бы заметить его скверную болезненность, даже не зная заранее о бродящем здесь ужасе. Дикие животные не попадались: они становятся мудрыми, когда смерть подкрадывается близко. Древние деревья, побитые молниями, казались чудовищно большими и искривленными; остальные растения – неестественно раздувшимися и словно воспаленными, а причудливые холмики и насыпи на изрытой молниями земле смахивали на змей и на людские черепа, разросшиеся до гигантских размеров.
Ужас таился на Вершине Бурь более столетия. О нем я узнал из газетных сообщений о катастрофе, привлекшей к этой местности внимание всего мира. Это было изолированное плато в той части гор Катскилл, где некогда прозябала недолговечная голландская колония, оставившая по себе лишь развалины зданий да выродившихся скваттеров[1], живущих в жалких деревушках по склонам гор. Посланцы большого мира редко навещали эти места, пока не создалась полиция штата, но и потом патрульные заглядывали сюда нечасто. Как бы то ни было, страх вошел в традицию этих деревушек; он был главной темой разговоров у нищих полукровок, когда они приезжали из своих долин и торговали корзинами ручной работы – чтобы купить те простые вещи, которые не могли сами добыть охотой, или вырастить, или смастерить.
Ужас притаился в брошенном, всеми избегаемом особняке Мартенса, что увенчивал высокую пологую гору; Вершиной Бурь ее назвали из-за особо частых гроз, которые она притягивала. Более сотни лет об этом старинном, окруженном садом каменном доме ходили дикие, чудовищные и отвратительные истории; истории о молчаливой гигантской крадущейся смерти, которая бродит окрест в летнее время. Скваттеры упрямо и плаксиво рассказывали о демоне, который в сумерках хватает одиноких прохожих и либо уносит их, либо бросает в устрашающем виде, растерзанными на куски. Иногда шепотом рассказывали о кровавых дорожках, издалека тянущихся к дому. Некоторые говорили, что громовые раскаты вызывают притаившийся ужас из его обиталища; другие утверждали, что гром – его голос.
За пределами прилегающих к горе лесов никто не верил многочисленным противоречивым историям, невнятным и преувеличенным описаниям призрачных демонов; однако ни один фермер, ни один деревенский житель не сомневался, что особняк Мартенса населен вампирами. Местная история не оставляла сомнений в этом, хотя расследования, проводившиеся после появления самых красочных рассказов поселенцев, не обнаруживали в доме никаких привидений. Старухи рассказывали странные мифы о призраке Мартенса, мифы о самом семействе Мартенсов, об их удивительной наследственной разноглазости, о долгой и странной истории их рода и об убийстве, навлекшем на них проклятие.
Приведший меня сюда ужасный случай внезапно подтвердил самым прискорбным образом дикие легенды горных жителей. Летней ночью, после грозы неслыханной ярости, всю округу подняло на ноги паническое бегство горцев – оно не могло быть случайным. Несчастные люди сбились в толпы, рыдали и стонали как один, словно пораженные безымянным ужасом, – никто не сомневался в их искренности. Они ничего не видели, но слышали такие душераздирающие вопли в одной из своих деревушек, что поняли: туда крадучись явилась смерть.
Поутру горожане и патрульные пошли за дрожащими от страха горцами на то место, куда, как они утверждали, приходила смерть. И смерть действительно побывала там. Земля под деревушкой просела от удара молнии, уничтожив несколько провонявших потом хижин, однако гибель имущества бледнела рядом с уничтожением живых существ. Из семидесяти пяти человек, населявших это место, не осталось ни одного живого. Изрытая земля была залита кровью и усеяна человеческими останками с явственными метками дьявольских зубов и когтей, однако не удалось проследить никаких следов, ведущих от этой бойни. Все быстро сошлись на том, что побоище мог устроить какой-то ужасный зверь, и ни у кого язык не повернулся сказать, что таинственная гибель людей
