снова заговорил Верлен, усаживаясь в кресло и наполняя бокал темно-бордовым вином, – я внимательно наблюдал за развернувшейся в Конвенте борьбой между группировками, присматривался к ораторам, прислушивался к их речам. Кажется, с октября 1792 года по январь 1793-го я не пропустил ни одного заседания, благо, что все они были публичными. Суд над королем окончательно разрешил мои сомнения. Ты, помнится, тогда председательствовал в Конвенте.
Барер коротко кивнул. Именно это председательство стоило ему разрыва с женой.
– Ты был великолепен! – воскликнул Верлен. – Я тогда впервые отметил эту твою способность нравиться всем и давать понять каждому, что ты полностью согласен именно с его точкой зрения. Тогда же я впервые увидел Сен-Жюста. Его речь против короля ужаснула меня. Впрочем, не меня одного.
– Это верно, – согласился Барер. – Признаться, его требование отрубить Людовику голову только за то, что он некогда был королем, произвело впечатление. После такой аргументации спасти короля было бы крайне сложно. А когда Робеспьер выступил в таком же духе, это стало невозможно.
– Собственно на короля мне было глубоко плевать, – отозвался Верлен. – А вот представить, что люди, подобные Сен-Жюсту, получат в свои руки почти неограниченную власть… – он замолчал, подыскивая окончание фразы. – Какой смысл совершать революцию и избавляться от слабого тирана, чтобы затем оказаться под властью тиранов в тысячу раз более опасных?
– Это ты о правительственных Комитетах? – недовольно хмыкнул Барер. – Ох и договоришься ты однажды!
Это была не столько угроза, сколько дружеское предупреждение. Верлен рассмеялся:
– Не сомневайся, я знаю, с кем и как разговаривать. И отвечая на твой вопрос, да, это я о правительственных Комитетах, которые вот уже семь месяцев правят республикой, превратив Конвент в машину по одобрению их решений.
Барер хотел было возразить, но молодой человек опередил его:
– А потом полетели головы, десятки, сотни голов. Это было страшнее народных выступлений, поскольку приобрело форму закона. Когда вы принялись за собственных коллег-депутатов, когда стали карать всего лишь за намерение, за происхождение, за безрассудные слова… – размашистый жест рукой призван был закончить его мысль. – Разве такую республику хотели мы построить?!
– Когда против республики ополчаются все монархи Европы, когда страна разодрана гражданской войной, когда Париж наводнен шпионами английского правительства и бежавших за границу принцев, что прикажешь делать?! – воскликнул Барер. – Дай нам время навести порядок и выгнать врага с французской территории. Тогда не будет необходимости рубить головы.
– И сколько же времени вам нужно? Год? Два? В ваших же интересах не торопиться: Комитет общественного спасения – временный орган, который пользуется неограниченной властью лишь до тех пор, пока во Францию не придет
