возможно, неравндушен. Он является членом Комитета общей безопасности и другом некоторых членов Комитета общественного спасения, так что никто из твоего Комитета не заподозрит его в желании нас поссорить, а в качестве члена моего Комитета он не вызовет подозрений поисками заключенной.
– С чего ты взял, что он захочет искать ее? – с сомнением спросил Барер. – Да и с какой стати ему ставить меня в известность о результатах своих поисков, даже если они увенчаются успехом?
– А это уже твоя забота – заставить его искать барышню и поделиться с тобой результатами своих усилий. Единственное, чего тебе не стоит ему сообщать, так это того, что подпись на постановлении об ее аресте поставил кто-то из членов Комитета общественного спасения. В противном случае, Давид откажется помогать. Он не станет впутываться в чужую игру, можешь мне поверить.
Барер молчал. Эта идея при всей своей первоначальной абсурдности казалась ему все более привлекательной. Во всяком случае, она была более безопасной для Элеоноры, чем первое предложение Вадье.
– Ну так как? – нетерпеливо поинтересовался Великий инквизитор. – Ты готов принять этот вариант?
– Думаю, да.
– Вот и прекрасно. Завтра ты поговоришь с Давидом, и будем считать дело решенным.
– Возможно, я увижу его на сегодняшнем заседании… – предположил Барер, но Вадье перебил его.
– На это можешь не рассчитывать. Давид – натура творческая, не то что мы, кабинетные крысы, – короткий смешок вырвался из его уст. – Ночными заседаниями он себя утомлять не любит. Так что разговор с ним придется оставить до завтра. А сейчас давай пошлем дела в черту. У нас есть еще пара часов. Посвятим же их приятной беседе и отменному вину. Послушай, что я буквально за минуту до твоего прихода вычитал у Геродота…
Барер изо всех сил старался поддержать «приятную беседу» о Геродоте и греческой истории, которые так увлекали Вадье, но мысли его были далеко, в особняке Жака Луи Давида, где завтра ему предстояло разыграть безупречную дипломатическую партию.
4 вантоза II года республики (22 февраля 1794 г.)
Заседание Конвента подходило к концу. Последний оратор покинул трибуну, сопровождаемый привычным гомоном с депутатских скамей, где в полный голос шло обсуждение только что выслушанной речи, парижских новостей, предстоящего заседания Якобинского клуба и меню будущих ужинов. Обсуждались громкие аресты, театральные премьеры и наряды дам полусвета. Звон колокольчика председателя сообщил об окончании заседания, и голоса усилились, зашуршали бумаги, собираемые в портфели, послышались прощальные выкрики. Депутаты потянулись к выходу.
Покинув Тюильри и оказавшись во дворе Карусель, Сен-Жюст глубоко втянул февральскую прохладу и поморщился под робкими лучами февральского солнца. «И откуда оно только взялось?» – пронеслось у него в голове, но мысли тотчас же вернулись к анонимному письму, лежавшему в кармане. Он снова, в который раз, взглянул на красивые
