вроде «потому что я так сказал» было недостаточно, а «ты еще скажешь мне за это спасибо» не внушало доверия. Если вы помните свою юность, вы точно знаете, каково находиться на «принимающей стороне» подобных клише, так же как и на противоположной, при дисбалансе власти.
Взрослеть – значит осознавать, до какой степени твоим существованием управляют наборы правил, расплывчатые руководящие принципы и все более и более неприемлемые нормы, навязанные тебе без твоего согласия и имеющие свойство в любую минуту измениться. Были даже и такие правила, о существовании которых вы могли узнать, только после того как их нарушили.
Если вы были похожи на меня, вас это возмущало.
Если вы были похожи на меня, вы были близоруки, костлявы и в силу возраста едва набирали двузначные числа, когда впервые заинтересовались политикой.
В школе вам рассказывали, что в рамках американской политики граждане, реализуя свое право голоса, дают согласие на то, чтобы ими управляли равные им. Это демократия. Но демократии явно не находилось места в классах на уроках истории США, где, если бы нам с одноклассниками дали право голоса, мистер Мартин был бы уволен с работы. Но мистер Мартин, напротив, устанавливал правила для уроков истории США. Мистер Эванс устанавливал правила для английского языка, мистер Суини – для естественных наук, мистер Стоктон – для математики, причем все упомянутые учителя постоянно меняли правила в свою сторону, чтобы расширить до максимума свою власть. Если учитель не захочет отпускать тебя в туалет, приходится терпеть. Если учитель обещал провести экскурсию в Смитсоновский институт, но затем отменил ее по причине надуманного проступка кого-то из класса, никаких объяснений он не даст, кроме ссылок на свой высокий авторитет и необходимость поддержания надлежащего порядка. Уже тогда я осознал, что любая оппозиция подобному укладу будет трудна хотя бы оттого, что, случись этим правилам измениться в интересах большинства, сам акт тут же поставит тех, кто навязывает правила, в явно невыгодное положение. Это в конечном итоге есть самый главный изъян или, говоря иначе, «конструктивный недостаток», нарочно интегрированный в любую систему, как в политике, так и в компьютерной науке: люди, создающие правила, не имеют побудительной причины действовать против самих себя.
Что убедило меня в том, что школьная система по меньшей мере нелигитимна? То, что она не признает легитимным любое инакомыслие. Я мог бы защищать свое дело в суде, пока не потеряю голос, или просто признать тот факт, что я никогда и не имел голоса, чтобы начать защищаться.
Вместе с тем у внешне благожелательной тирании школы, как и у всех видов тирании, весьма короткий срок годности. В какой-то момент непризнание правил учреждения становится лицензией на сопротивление оным; правда, отрочеству свойственно путать сопротивление с эскапизмом и даже насилием. Обычный подростковый бунт мне не подходил: я считал себя слишком крутым, чтобы опуститься до вандалима, но не настолько крутым, чтобы
