Думаю, что у похитителей были как раз топоры… Как думаешь? Женщины заявили, что отныне их дом здесь, это их мужья, а возвращаться они не хотят. Тернигорам пришлось примириться, а потом они даже подружились с жителями этого нового града. С того дня тот разросся бурно и на тысячу лет стал властелином мира…
Придон слушал зачарованно. Перед глазами вставали волшебные картины дивной реки, купающихся женщин и скачущих всадников на быстрых артанских конях.
– Это похищение, – сказал незнакомец, – вошло в историю как «Похищение тернигорок». В его честь учредили великий праздник. И празднуют его с великой радостью и мужчины, и женщины. Красивое зрелище, веселое! Ну, сам представь, женщины должны раздеться и в воду, а мужчины сперва, глотая слюни, из-за кустов… Хотя, прости, тебе пока не до праздников. Но хоть что-нибудь понял?
Придон медленно кивнул.
– Что мудрость… не всегда права. Что дурное сердце и кипящая кровь подсказывают порой более верное решение…
Незнакомец легко встал. Багровое пламя костра подсвечивало его лицо снизу, оно выглядело страшным, нечеловеческим, но Придон знал, что всякий, кому огонь светит снизу, выглядит так же зловеще.
– Мне пора, – сказал незнакомец. – Запомни. Так поступали везде и во все времена, а не только с тернигорками.
– Погоди! – воскликнул Придон. – Позволь угостить тебя хотя бы мясом!
Незнакомец скупо улыбнулся.
– У каждого своя дорога, – ответил он загадочно. Свистнул, из темноты выступил конь, глаза блестят, как черные камни, а уши торчат по-волчьи. – И каждый сам творит свою судьбу.
Он вскочил в седло, рука ухватила повод, конь развернулся, ночь поглотила разом, словно костер дал меньше света. Придон прислушался, но привычного стука копыт не услышал. Собрался с силами, встал и с пылающей головешкой в руке вышел за пределы освещенного круга. Кузнечики испуганно замолкли. Самые трусливые начали прыгать из-под ног, покидая убежища.
Следы только его коня, а отпечатков чужих копыт нет. Ни единого. Не случайно он не слышал ни приближения всадника, ни затихающего стука копыт.
Он вернулся, бросил головню обратно в оранжевое пламя. Сердце стучало гулко и часто. Незнакомец отказался разделить с ним трапезу, а это могло означать только одно: либо это враг, либо небожитель. Из того и другого ведут длинные дорожки, что, разветвляясь, дают новые тропки, но Придон ощутил, что не хочет ни в чем копаться, разбираться, доискиваться. Это дело его брата, мудрого Скилла: разбираться, понимать, доискиваться до глубин истины. А он всегда был ведом сердцем. Оно подсказывало и слова песен, и поступки.
А сейчас израненное сердце говорит громко: если женщину нельзя взять словами – можно силой.
Глава 3
За пологом шатра прогремел стук копыт, по-утреннему свежий, сочный, хрустящий. Аснерд и Вяземайт насторожились, конь вроде бы придоновский,
