всегда однозначно ответственны взрослые. То ли семья, то ли система образования, то ли общественный уклад в государстве, а, скорее всего, всё вместе взятое. Оно продолжало поддерживать и питать уродливые формы отношений между людьми «коммунистического завтра».
Не задумываясь над подобными общественными проблемами в своём невинном возрасте, Боренька ходил с дедушкой в единственную в Одессе синагогу, бегал по поручению бабушки за мацой в подпольную пекарню в Новобазарном переулке, прихватив с собой чистую наволочку для Пасхальной мацы и помогал ей шкрябать кастрюли, казаны и сковородки перед Пасхой. Он был в полном неведении: зачем бабушка так тяжело трудится, «обновляя» их поверхность куском кирпича, песком или любым другим твёрдым камнем. Боря не задавал вопросов. Ему казалось, что именно так все проявления еврейской жизни и должны наполнять дом, и что это нормально, так и должно быть. Дома бабушка и дедушка говорили между собой на идиш и, благодаря этому, Боря с раннего возраста рос в атмосфере родного языка. Еврейство естественным образом прочно сидело в каждой клеточке его существа без всяких вопросов и условий. Поэтому он не прощал насмешек, глупых словечек и шуточек антисемитского толка от любых недоумков, как это делал бы человек, защищающий своё право быть тем, кто он есть по рождению.
Итак, Боре тринадцать. Согласно Торе, это возраст, когда происходит перелом в жизни каждого еврейского мальчика, когда он вступает в период своей зрелости и вместо родителей сам начинает нести ответственность за свои поступки. Осознание себя взрослым, несущим на себе мужское отношение к жизни, предполагает обучение этому ребёнка на основе еврейских духовных ценностей, почерпнутых из изучения Торы и мудрости еврейских мудрецов.
Но Боря, как и многие другие еврейские дети, оказался лишённым еврейского образования. Он просто жил, ведомый еврейским мироощущением, естественно присутствующим в его крови, не зная и не задумываясь над тем, для чего родился и что он должен делать или не делать в этой жизни. Послевоенная безотцовщина и намеренно запланированная родной страной тотальная ассимиляция еврейского населения СССР каждый день встречали его при выходе из родного дома. Жизнь, распахнув свои объятья, ежедневно заставляла его проходить через опыт жизни в стране, где он родился, где был его дом и его семья, где были его друзья, его интересы, и где формировался его взгляд на мир, ведущий из детства к зрелости.
Береле
– Зачем тебе галстук? Ты же дома, – сказал своей сестре только что вернувшейся из школы, десятилетний Береле.
– Ну да, – ответила ему сестра. – Ты же хорошо знаешь, что я не могу пойти в школу без него. Меня вызовут к директору, будут стыдить, опять объяснять, что такое красный галстук. «Береги его. Он ведь с нашим знаменем цвета одного[22]».
Потом начнут беспокоить родителей, упрекая в плохом воспитании детей. Ты же знаешь, как это обычно бывает.
– А
Отрывок из стиха С. Щипачёва «Пионерский галстук». Красный галстук, как и красное знамя – цвета крови, пролитой за советскую власть.
