7. Милочка и ее семья
А пока я вернусь назад, к 1959 году.
Поскольку мой отец был военнослужащим, его направили служить под Мурманск. Мама и семилетняя Наташа уехали из Одессы вместе с Папой, а четырнадцатилетняя я, только что поступившая в музучилище, осталась в нашей квартире одна. Правда, через дорогу жил мой брат Боря со своей молодой семьёй и с родителями Милочки в одной квартире. Оставшись одна, я прибегала к ним каждый день. То просто так, то подъесть немного, то с маленькой куколкой Саночкой повозиться. Меня принимали как свою. Мне было удобно и уютно в их доме. С этих визитов началась очень важная часть моих жизненных Университетов, которая заслуживает особого рассказа.
Милочка была единственным ребёнком в красивой дружной еврейской семье. Когда Боря и Милочка ещё учились в школе, я не раз бывала у них в доме и хорошо знала всех. Но теперь я уже попала в разряд родственников и легко заходила к ним почти каждый день. Тем более, что мои родители рассчитывали на Борю, как на старшего брата, как на моего единственно присутствующего рядом члена родной семьи. Мне было рады. Мне нравилось спокойствие и искренность их лиц, участие и внимание к моей маленькой особе. Для меня находилось что-нибудь вкусненькое, домашние котлетки да супчики. Еврейские мамы любят кормить, и постепенно моё бессемейное, точнее, безмамное одиночество оказалась согретым заботой вроде бы чужих, но в то же время ставших близкими, тёплых людей, к которым я с готовностью доверчиво потянулась. Ничто не ускользало от моего взора. Я с интересом наблюдала за жизнью их маленького коллектива. То, что я видела хорошее в их доме, абсолютно не означало, что этого же хорошего я не видела в своей родной семье. Но до этого момента я воспринимала всё происходящее в моём доме как данность, как само собой разумеющееся, без какого-либо аналитического видения. А теперь пришло моё время видеть, накапливать и анализировать поступающую в сознание информацию.
Прежде всего меня потрясло присутствие в доме Уди, одинокой женщины, потерявшей всех своих близких во время войны. Родственной связи с Ритой Михайловной или Александром Наумовичем у неё не было никакой. Они приютили Удю во время войны, и она стала членом их семьи навсегда. Даже много лет спустя, когда их семья эмигрировала в США, Удя по-прежнему была с ними. Её не бросили. Вспоминается выражение «мы в ответе за тех, кого приручаем». Таким образом у Уди была семья, она не была одинока и пользовалась правами члена их коллектива. Это было ошеломляюще трогательно.
Рита Михайловна и Александр Наумович не были людьми больших профессий. Но какие это были души! Такой тонкости и опрятности отношений невозможно научиться в университетах. Эти качества либо есть, либо их нет в человеке. Никакое самое высшее образование не сможет повлиять на душу и не поможет формированию внутренней системы хороших правильных принципов жизни. Еврейские душевные качества и внутренняя интеллигентность были у них в крови. Кровь, как говорят,
