фасон, я стараюсь изобразить уверенность…
– Что будете пить? – спрашивает хозяин. Я было открыл рот сказать «кампари-оранж», но шеф меня опередил.
– Пиво, – говорит. – Очень люблю швейцарское пиво! – Будто не вчера его в ресторане впервые попробовал.
– Пиво хорошо после бани, – говорит Вася. – «Балтика» девятка…
– Я люблю «Очаковское», – подал голос Родион.
– Специалисты, моб вашу ять, – говорю. – В наше время было одно пиво, «Жигулёвское», да и то не достать. Я пиво не любил, но даже те, кто любил, называли его «моча молодого поросенка». В стройотряде в Казахстане как-то удалось пробовать чешский «Будвайзер» в бутылках. «Жигулёвское» дотуда не доезжало, взрывалось по дороге.
– Пиво? – растерялся хозяин. – Пойду спрошу у тёщи, может, у неё есть.
Пока он ходил, мы с шефом обменивались впечатлениями.
– Неплохо живут иранские бизнесмены, – говорит шеф. – Только пиво не пьют.
– Они вообще пить не должны, потому как мусульмане, – вспомнил я что-то из жизни персов.
– Да брось ты, ещё как пьют: и азербайджанцы, и татары, и абхазы – только наливай.
– Так то советские, у аятоллы Хомейни с этим строго!
– Вот они в Цюрихе и живут. Наверное, выпить любят.
Вернулся хозяин с тремя бутылками: у тёщи нашлось пиво. С бокалами в руках мы отправились бродить по дому. Дверь на озеро вывела в зелёный травянистый дворик, и по мосткам, мимо летнего домика, мы подошли к эллингу с двумя висящими на подъёмниках яхтами. Тем временем на улице заметно стемнело. Комаров, однако, не наблюдалось. По мосткам направились обратно в дом допивать своё пиво.
– Скоро придут гости, будет небольшая компания, – известил нас Сассон. – Вот и они!
– А какой это год? – спрашивает Родион.
– То ли восемьдесят девятый, то ли девяностый. Ты ещё не родился!
– Да нет, уже родился, грудничком был.
Так вот. Навстречу по мосткам приближался худощавый парень, на вид лет тридцати с хвостиком. Хвостик не на голове, прическа офисного менеджера типа яппи. Лет тридцати пяти – до сорока, скажем. От его уверенной манеры держаться, от запаха его одеколона веяло заграницей; собственно, это заграница и была. Одет он был в светлую рубашку без единой морщинки, светлые брюки и коричневые ботинки. Мне казалось, ботинки сами за себя говорили: «мы очень дорогие». На мгновение мне стало неуютно в своих джинсах и кроссовках, тем более что хозяин был одет приблизительно как и его гость, да и шеф, я вдруг заметил, тоже был одет вполне по-вечернему.
– Он юрист, – шепнул мне на ухо Сассон, – а вот и его жена.
На ней маленькое, на ладонь выше колен, жёлтое в обтяжку платье, с виду простое, но сама она увешана, как новогодняя ёлка: золотые цепочки, браслеты, серьги и перстни с блестящими камушками – все, правда, не массивное, а довольно тонкое и элегантное. Холёная женщина без возраста.
Мы
