и слезы выступают у него на глазах, – в качестве, извините, – монстра.
Отведя в сторону негодующий взгляд, который выражает все, кроме готовности извинить, Сайлас упорно идет к своей цели:
– Вы меня, кажется, знаете, мистер Венус; кажется, вам известно, что я никогда не торгуюсь.
Мистер Венус глотает горячий чай, закрывая глаза при каждом глотке и снова открывая их с судорожным усилием, однако ничем не выражает согласия.
– У меня имеется план преуспеть в жизни и возвыситься своими собственными трудами, – говорит Вегг с чувством, – мне бы не хотелось, признаюсь вам откровенно, – не хотелось бы при таких обстоятельствах разбрасываться, так сказать, – наполовину здесь, наполовину там, – а хотелось бы находиться в одном месте, как оно и следует порядочному человеку.
– Так это еще только план, мистер Вегг? Значит, и денег сейчас с вами нет? Ну так я вам скажу, что я с вами сделаю: я вас придержу. Я человек своего слова, и вам нечего беспокоиться, что я вас продам. Я вас придержу! Это я вам обещаю. О боже мой, боже мой!
Мистер Вегг, вынужденный положиться на это обещание и желая угодить Венусу, смотрит, как тот со вздохом наливает себе еще чая, затем говорит, стараясь, чтобы его голос звучал сочувственно:
– Вы что-то невеселы, мистер Венус. Разве дела плохи?
– Никогда не шли так хорошо.
– Может, работа из рук валится?
– Никогда не валилась, а сейчас и подавно, мистер Вегг. Я не только первый в своем ремесле: я сам и есть это ремесло. Если вам угодно, можете купить скелет в Вест-Энде [25] и заплатить сколько платят в Вест-Энде, все равно это будет моя работа. Я завален заказами: их у меня столько, сколько я могу сделать с помощью моего молодого человека, я своей работой горжусь и делаю ее с удовольствием.
Мистер Венус разглагольствует, простирая вперед правую руку, а блюдечко держа в левой, и голос его звучит так, словно он вот-вот разрыдается.
– Положение дел не такое, чтобы горевать, мистер Венус.
– Мистер Вегг, я и сам знаю, что не такое. Мистер Вегг, я не стану утверждать, будто в нашем ремесле мне совсем не найдется равного, но я стараюсь совершенствоваться, занимаюсь анатомией, так что у меня есть имя: меня знают. Мистер Вегг, если бы мне вас принесли в разобранном виде, в мешке с костями, я бы с закрытыми глазами рассортировал все ваши косточки – и мелкие и крупные – и снова собрал бы их в два счета, а уж позвонки подобрал бы так, что вы сами удивились бы и пришли в восторг.
– Ну, хорошо, – замечает Сайлас вежливо, хотя вовсе не таким угодливым тоном, как раньше, – опять-таки скажу, горевать не о чем. По крайней мере вам лично горевать не о чем.
– Мистер Вегг, я знаю, что не о чем; сам знаю, что не о чем. Сердце у меня болит, вот почему я горюю. Будьте так любезны, возьмите эту карточку и прочтите ее вслух.
Сайлас берет в руки карточку, извлеченную Венусом из ящика, где навален всякий хлам, и, надев очки, читает:
– Мистер Венус.
– Да.
То есть в районе, где живут состоятельные лондонцы и сосредоточены лучшие магазины.
