чатанный на фоне железной дороги кровью четырёх подростков, гремел с обложки каждой городской газеты. Дикторы в новостях прикрывали лица маской скорби, зачитывая тяжелые строки с крохотных экранов, припрятанных в глубине студии, подальше от взгляда внимательного зрителя. Известные телеведущие, примелькавшиеся в прайм – тайм федеральных каналов, то и дело пускали скупую слезу, проговаривая заученную наизусть фразу о том, насколько велико их сочувствие родственникам погибших. Независимые интернет – порталы пытались дать объективную оценку трагедии, публикуя бесконечные статьи на тему: “Как на ранних стадиях распознать в своём ребёнке склонность к суициду”.
Рейтинги абсолютно всех средств массовой информации уверенно ползли вверх.
Охочие до горячих сенсаций журналисты устроили осадное положение убитым горем семьям, чьи дети взялись за руки и шагнули на рельсы под аккомпанемент оглушительного сигнала приближающегося междугороднего экспресса.
«Четверо подростков из небольшого городка, расположенного в ста километрах к северу от столицы, вечером десятого февраля взялись за руки и шагнули навстречу приближающемуся составу. Они не оставили записок, которые могли бы стать ключом к разгадке мотивов их страшного поступка. По словам тех, кто их знал лично, ребята были очень дружны между собой и проводили вместе свободное от учебы время. Все четверо воспитывались в благополучных семьях. Учителя о них отзываются как о прилежных и любознательных учениках. Почему они это сделали? Никто из их окружения не может дать однозначного ответа на этот вопрос. Расследованием трагедии сейчас занимаются следственные органы. Мы будем держать вас в курсе событий»
12 февраля.
– Утром моя дочь позавтракала двумя сырниками с вишневым джемом и выпила чашку кофе с молоком. Она, как обычно, переписывалась с друзьями в чате и одновременно общалась со мной на тему выбора экзаменов для поступления в десятый класс. Она сидела на табурете на мягкой подушке, поджав под себя ноги, и ножом старательно разрезала свой завтрак на маленькие кусочки. Вы знаете, мы совсем недавно поставили ей брекет-систему, и пользование ножом за приемом пищи стало её обыкновенным ритуалом. Она резала сырник. Я мыла посуду. Мы болтали и смеялись. Всё было так обычно, как в любой другой день. Это утро ничем не отличалось от тысяч других, – рассказывала молодая мать лет тридцати с небольшим, прерываясь всхлипываниями.
– Моя дочка крутилась перед зеркалом, когда я случайно задел её локтем. Она нарочито громко вскрикнула и попросила быть осторожней. Я отчитал её за излишнюю вульгарность. Она недовольно поджала губы и бросила косметику в свою сумку. Она всегда просила отстать, а я ведь просто переживал за неё. Я был слишком строг с ней. Моя дочь не заслуживала подобного отношения. Теперь я всё время думаю о том, что она, скорее всего, не знала, как сильно я её люблю, – вспоминал отец, потирая виски, переливающиеся ранней сединой в свете студийных софитов. Здесь он находился не ради славы. Хождение по всем этим бесконечным телепередачам давало надежду на то, что история с его дочерью не канет в лету, оставшись нераскрытой. Страдания в прямом эфире приравнивались к ощутимому пинку следственным органам для слаженных действий на всех этапах дальнейшего расследования. Он сам много лет отработал в полицейском управлении и четко знал, о чём говорил. Только таким образом можно придать ускорение делу, которое вот-вот станет гиблым, если не раскрыть его по горячим следам.
– Дочь поцеловала меня в щеку и с грохотом захлопнула дверь. Но через мгновение отворила её и попросила прощения. Она пояснила, что не хотела хлопать, что во всем виноват сквозняк. Я рассмеялась, потому что мне всегда нравилось, как она делает виноватое лицо там, где можно обойтись и без него. Я собиралась заправить стиральную машину, когда услышала, как входная дверь снова открывается. Дочь прискакала на одной ноге. Теплый сапог с отломанным каблуком она держала в руках. Быстро переобувшись в удобные ботинки, снова поцеловала меня и умчалась. В этот раз уже навсегда. Если бы я только могла подумать о том, что вижу её в последний раз. Я заперлась бы с ней в комнате и на коленях умоляла не делать этого. Не существует нерешаемых проблем и безвыходных ситуаций. И солнце не светит на протяжении всей жизни. Иногда нужно просто переждать сложности, если нет сил справиться с ними сегодня. Именно это я бы сказала ей в то утро, когда она смеялась над своей неловкостью, махая сапожком со сломанным каблуком. У меня просто не укладывается в голове, как моя ласковая и озорная девочка могла шагнуть под поезд. Я не верю, что она сделала это сама. Её кто-то заставил, – безутешную мать душили слезы, но никто не пытался её успокоить. Знали, что это не имеет смысла. Единственный во всём мире человек, способный дать ей умиротворение, несколько дней назад вместе с друзьями резко оборвала свою жизнь, едва успевшую начаться.
– В тот вечер он впервые после страшной трагедии, затронувшей нашу семью в сентябре, вышел из своей комнаты. Все полгода до этого дня он сторонился нас, будто в случившемся видел отчасти и нашу вину. Мы сидели на диване. Я вязала, а муж читал детектив. Сын подошел к нам неслышно. Я даже не смогу
