Дедом в городе его зовут все, но если по-честному, по-кровному – как раз Рою он родной. Ясеню уже сто двадцать. Год назад дед утратил способность к трансформации, миновал порог вступления в третий возраст волвеков, чинно именуемый зрелостью. Первые два – это детство, длящееся лет до семнадцати, и длинная столетняя молодость, когда волвеку доступны оба его облика. В молодости сила играет, особенно привлекательно и легко быть стайным и обожать вожака, позволяя многое решать именно ему, без твоего согласия. Кто же не любит простоты?.. Кто не желает избежать ошибок?..
Переход из человекообразного облика в гроллий – это могучая встряска для организма. В молодости полезная. Увеличивает живучесть, позволяет проще и быстрее набрать физическую форму, оттренировать реакции. Наконец, сбросить накипь темных и болезненных эмоций – от простейшего гнева до воистину трагической неразделенной любви.
Зрелость – иное время. Оно для учительства, для личностного роста, подведения итогов и настройки общего сознания стаи. Для поиска преемника в делах. Утратив возможность к трансформации и принятию второго облика, волвек переоценивает многое. От увлечения силой и скоростью отвыкает, уделяя все внимание разуму и сердцу.
– Красиво говоришь, – похвалила Лорри. – Так что дед? Мирный, без когтей и вообще слабенький?
– Отчего же слабенький? – удивился Рой. – Нормальный, повыше меня. Он еще не стар. Волосы разве что на голове снова отрастают, седые, густые и волнистые. Он представительный. Даже величественный. Все волвеки, кому по-настоящему дано лечить, удивительные, их душа светится добротой. Увидишь – поймешь. Не будет он копаться в болезнях. Но ругать тебя станет. Он чуть-чуть похож на Йялла. Резковат в оценках. Я могу вежливо намекнуть, что ты к себе относишься плохо и что следует лечиться. Он же обзовет… прости, но скорее всего, прямо так вот – дурой. Или того хуже.
Лорри рассмеялась. Без прежнего истеричного вызова, не напоказ. Ей было действительно весело. Рой наклонился вперед, поймал руку, пытавшуюся нащупать маленькое полотенце, заменившее носовой платок и насквозь мокрое. Волвек теперь смотрел прямо в глаза. Красивые: фон серый, бархатистый. Ободки, внешний и внутренний, карие. В такие глаза приятно вливать покой и уверенность. Сразу видно, что работаешь с человеком, пусть и сложным, изломанным. И все же настоящим, а не с холодной куклой из числа безразличных пустых людей.
– Почему вы так не влияете на всех… неправильных? – удивилась Лорана, расправляя плечи и продолжая охотно и осознанно всматриваться в рыжие глаза с узким вертикальным зрачком. – Даже желудок больше не болит. И спина. И душа…
Она подмигнула Рою и попробовала улыбнуться, благодаря без слов. Волвек устало прикрыл глаза и опустил лицо в ладони. Побегать бы теперь! Сменить облик – и в полную силу. Выгнать из тела злость. Больно ведь каждый раз осознавать, что делают люди с себе подобными. И с самими собою. Несчастные, одинокие, лишенные остатков веры в хорошее. Готовые яростно обороняться, калеча таких же,
