иному, мне прекрасно известно твое отношение к Анне. А ты знаешь, с каким нежным чувством всю жизнь я привязана к ней. Не говоря уже о моей любви, да, да, – она сделала паузу. – Теперь, когда ты уже взрослый, я могу сказать тебе об этом, о моей любви к ее отцу. Никто другой на свете не желал бы больше, чем я, чтобы ты и Анна соединили свои судьбы. Но я признаюсь, я не понимаю тебя, внук, – Елизавета Михайловна развела руками. – Ты любишь Анну, ты ждешь ее возвращения, а сам просишь Алису о тайных свиданиях и даже – это неслыханно! – умоляешь о телесной близости. Ты играешь с огнем, – Елизавета Михайловна разволновалась настолько, что тоже не могла усидеть на месте и принялась ходить по гостиной, сжимая руки на груди. – Теперь, когда Алиса призналась ей во всем, Анна Александровна имеет полное право отправиться к твоему отцу и потребовать у него твоей женитьбы на Алисе, так как ты ее скомпрометировал…
– Я просил Алису о близости? – Денис едва не опрокинул с каминной полки фарфоровые часы, которые стояли на ней. Лицо его побледнело, на нем выступили розовые пятна гнева. – Это невероятно! – воскликнул он и сразу осекся, осведомился сухо: – Позвольте узнать, это сама мадемуазель Алиса рассказала княгине Анне Александровне о моих на нее притязаниях?
– Сначала обо всем доложила горничная, – ответила Елизавета Михайловна, и Денис, кивнув, усмехнулся, он так и думал. – Она сказала, что молодой офицер из конной гвардии назначает ее барышне свидания у манежа и, усевшись к ней в карету, прости меня уж за прямоту, – Елизавета Михайловна слегка поклонилась, – пытается вызвать ее на ласку. Для Анны Александровны такой рассказ прозвучал как гром среди ясного неба. Она немедленно отправилась к Алисе, – продолжала графиня. – Та попыталась отпираться. Но горничная в присутствии мадемуазель повторила свой рассказ. Тогда Алисе ничего не оставалось, как признаться, – Елизавета Михайловна развела руками и, с осуждением покачивая головой, снова уселась на канапе. – Надо отдать ей должное, – добавила она уже спокойнее, – она пыталась скрывать твое имя, и Анна Александровна сначала думала на Льва, который начал ухаживать за Алисой раньше твоего. Но потом к вечеру у мадемуазель начался жар, она впала в слезы и призналась Анне Александровне, что любит тебя, что без тебя она отказывается жить. Как мне прикажешь, Денис Васильевич, понимать все это? – осведомилась графиня, не скрывая возмущения. – Ты больше не любишь Анну и желаешь соединить свою судьбу с Алисой? Не забывай, что мадемуазель Алиса – воспитанница князя Багратиона. Мне насилу удалось уговорить Анну Александровну не посвящать пока в это дело Петра Ивановича. Она уже собиралась просить его, чтобы он призвал к чести своего адъютанта. Я обещала ей поговорить с тобой, что сейчас и делаю. Ну, отвечай мне! – Елизавета Михайловна встала и подошла к внуку. Ее яркие, синие глаза, опутанные множеством мелких морщинок, сверкали с трудом удерживаемыми слезами: – Отвечай мне, я так и не доживу до того, что увижу Анну хотя бы твоей возлюбленной? Уж о свадьбе твоей с ней
