и гордых этрурок… Все они были пугливыми, точно лани. От Обсидиановых шарахались, узнавая издалека. Каждая тряслась, стоило проклятому к ней прикоснуться. А уж о том, чтобы какая-то из них позволила себе задавать даргу вопросы, даже речи не шло.
Правда, ни одна из этих дев не попала в Латгейр добровольно. Все они были похищены в приграничных селениях.
Еще тридцать лет назад Крейн сам возглавлял налеты на человеческие деревушки, выросшие на границе с Латгейром. Считал это единственным выходом, оставленным императором. Элларион узаконил Бал Невест для других кланов, но Обсидиановые всегда были париями на этом празднике жизни. Их не приглашали. Им не предлагали невест.
И они их попросту воровали.
Так же, как их предки воровали скот у соседей.
А потом приводили в свой дом.
Даргам непонятен был смысл, который люди вкладывали в слово «любовь». Но они знали, что такое забота. Они берегли своих женщин, пеклись о потомстве. И девы постепенно оттаивали. Некоторые даже отвечали теплом.
Крейн был не лучше и не хуже собратьев. Он был одним из них. К тому же наследным лаэрдом – главой семьи Даберрон, седьмым Вождем Обсидианового клана.
Был.
С тех пор прошло тридцать лет.
Думать о тех временах не хотелось. Но и забыть причину, по которой оставил титул младшему брату, он тоже не мог. Она возвращалась к нему в воспоминаниях. Особенно, в долгие зимние месяцы, наполненные завываниями вьюги и колючими морозами.
В теплое время года, когда большая часть суток принадлежала солнцу, Крейн находил, чем заглушить чувство вины. Душа его не болела. Он считал, у него вообще нет души. Умерла вместе с драконом.
Но сердце было, и оно кровоточило. Старая рана, в которой сам был виноват, зарастать не желала.
А эта своенравная дева ее снова разбередила.
Откуда она только взялась?
Он посмотрел на нее.
Сидит за столом, нахохлившись, как воробушек на ветру. Росточком небольшая, в самый раз ему по плечо. Пышнотелая, с роскошной налитой грудью и округлыми бедрами. Даже живот не портит ее, наоборот, придает всему облику особую прелесть. Делает нежнее, желаннее.
Крейн на секунду прикрыл глаза, отгоняя будоражащие воспоминания. Но белокожее тело, тяжелые груди с крупными розовыми сосками и треугольник светлых кудряшек не собирались покидать его мысли.
Слишком хорошо он разглядел их, когда обмывал деву отваром кожедуба.
И слишком долго его руки не касались женщины. Как бы теперь не сорваться.
По его телу прошла возбужденная дрожь. Кровь прилила к детородному органу, и штаны стали враз тесноваты.
Дева была такой беззащитной в его руках, такой доступной. Она бы не стала сопротивляться, захоти он тогда взять ее. Не смогла бы.
И он взял бы ее. Изгнал бы плод, который мать и так обрекла на смерть, подлечил немного, а потом оставил себе.
Но она носила маленького дарга. И дракончик внутри нее хотел жить.
Крейн был убийцей, но не был мерзавцем. И он не воевал с женщинами и детьми.
Его врожденное
