рядом с подругой-свидетельницей – Илья и его приятель ушли потанцевать с девушками с соседнего стола, – Филев сказал:
– У моей дочери были грандиозные планы относительно этой свадьбы, и я собирался помочь ей в их осуществлении. Однако ваш племянник от всего отказался, все напрочь перечеркнул. Не захотел даже обычного свадебного банкета – у нас дома или в хорошем банкетном зале. И вот мы все сидим в этом второсортном ресторанчике за тремя не очень чистыми столиками, а моя дочь, которая ждет ребенка, наблюдает, как ее муж танцует с первой попавшейся незнакомой девицей. Нет, я не хочу никого упрекать – я все знаю. Знаю или догадываюсь – разницы нет. Скажите только, какая судьба, по вашему мнению, ожидает этот брак и мою дочь?
– Этот брак, как вы понимаете, состоялся по инициативе Лилианы, – осторожно заметил Воскобейников, – я говорил с ней, говорил с моим племянником, мы обсудили несколько возможных вариантов выхода из сложившейся ситуации, но… – он беспомощно развел руками. – Видите ли, ваша дочь не захотела понять, что ребенок иногда может стабилизировать неустойчивые отношения, но создать и скрепить то, чего нет, ребенок не может.
– Да, я понимаю, – согласился его собеседник, – только поймите и вы меня: я отец и хочу счастья своей дочери. Вы сказали хорошее слово – стабилизировать. Хорошо, пусть не ребенок – пусть что-то другое может заинтересовать вашего племянника и стабилизировать на какое-то время их брак. Возможно, получив то, что она хотела, Лиля через некоторое время успокоится и сама поймет, что совершила ошибку. Но это время, понимаете? Чем можно заинтересовать Илью, чтобы он какое-то время, как бы это сказать… был хорошим мужем?
– Вы хотите его заинтересовать материально? – усмехнувшись, Воскобейников высоко поднял бровь.
– Упаси бог, я понимаю, что деньги в России сейчас не особо ценятся – на них просто нечего купить. Нет, речь не о том – кроме денег у молодых людей есть и другие устремления. Кто-то рвется к славе, кому-то нужна власть – у меня большие возможности, я много могу сделать для мужа моей дочери. Поэтому я и спрашиваю вас: чего бы ему хотелось?
– Пожалуй, он, как человек, увлеченный наукой, больше всего ценит свободу, – задумчиво проговорил Андрей Пантелеймонович, – свободу заниматься тем, чем он хочет и когда хочет. Мне кажется, что если он будет с утра до вечера занят интересным делом, то на семейные споры у него не останется ни сил, ни времени. Однако, он вряд ли согласится воспользоваться вашей протекцией – он самолюбив.
– Что ж, мы сделаем все тихо и незаметно – у меня есть хороший мальчик Миша Потанин, который устроит лично для него что-то вроде фирмы.
– Боюсь, это поможет ненадолго – год, два, три, а потом, семья их все равно рухнет.
– Пусть они проживут вместе хоть какое-то время – потом все начнет меняться, и люди станут другими. Через два-три года, думаю, рухнет и развалится вся страна.
