Человеческая сущность очень интересна при детальном ее рассмотрении, друг мой. Казалось бы, в процессе роста и развития человек накапливает ум, опыт, мудрость даже, но это не совсем так. На самом же деле, человек всего лишь пополняет свой ум знаниями до того уровня, на который способен развиться мозг этого человека. У человеческого ума есть свой лимит, я считаю. На настоящий момент мы с тобой знаем ровно столько, сколько нам полагается в данный момент, не более и не менее. И мы не знаем, изучим ли мы завтра что-нибудь новое или нет. Не знаем, достигли ли мы того окончательного уровня или у нас еще есть время. Было бы обидно, если этот лимит уже использован нами. В наши-то неполные 35 лет. И с одной стороны, это хорошо, ибо ты уже знаешь все, что полагается именно тебе. Ты можешь понять, на что способен твой ум, и даже быстро справиться с поставленной задачей. И ты вроде молодец, но в то же время возникает сокрушительное неподвластное чувство, что… – оглянувшись на Джона, я увидел, как он заснул на моей барной стойке. Видимо, я увлекся и совсем забыл, с кем разговариваю.
Тут в дверь постучали, и это оказались долгожданные Макс и Ричард. Увидев пьяного друга, что спит на моей кухне, они переглянулись. Я предложил уложить его на диван, а самим занять его место и отдохнуть. Пока наш дорогой смельчак храпел на моем диване, а парни готовили бутерброды, я спокойно сидел и слушал, как они обсуждают поведение секретарши Рича в постели.
– Ричард, можно тебя спросить о деле, давно меня интересующем? – ненавязчиво начал я, когда друзья присоединились к моему пиву.
– Для тебя, Ники, все что угодно, – ответил Рич, засовывая себе в рот огромный бутерброд с пармской ветчиной и ржаным хлебом и грязными руками поправляя светло-русую прядь волос, что выпала из хвоста.
– Что ты чувствуешь, когда изменяешь Мэри?
– Это сложный вопрос. Спроси конкретней.
– Рич, как ты можешь так прямо об этом говорить? – недоумевал Макс, переводя взгляд с него на меня и обратно. Я лишь пожимал плечами.
– Для меня это совершенно нормальный вопрос. И я не вижу ничего страшного в том, чтобы поговорить об этом.
– Да, к тому же, не забывай, – посмотрел я на Макса, – для него это лишь еще один способ похвалиться успехами на любовном фронте в свои взрослые 35 лет. При этом унизив нас с тобой.
Рич скорчил язвительную гримасу.
– Ну так что тебя конкретно интересует?
– Мне интересно, какие чувства ты испытываешь, когда держишь в объятиях не свою жену, с которой у тебя ребенок, осмелюсь напомнить, а… секретаршу, к примеру? Вот ты видишь ее глаза, гладишь ее волосы, целуешь шею, четко ли ты осознаешь измену и то, кому изменяешь? Понимаешь ли, что рушишь свою семью? Значит ли хоть что-нибудь для тебя это слово – «семья»? И что для тебя понятие «измена»? – я перевел взгляд на Макса, ожидая его реакцию.
***
Сам Ричард даже не задумывался над этими вопросами, на которые ждали ответа его друзья и причем немедленно. Он не мог
