Мне он был не знаком, но Джун слышала о нем жуткие вещи:
«Он монстр и он уничтожит тебя, если ты сделаешь что-то, что ему не понравится. О, а так же он гений и работать с ним настоящая удача».
Это и пугало и обнадеживало. Для меня это был огромный шанс, который я никак не могла упустить. После шести лет в Лондоне, бесконечных прослушиваний и случайных эпизодических ролей, меня взяли на ведущую роль в новой много бюджетной постановке в театре Аполло. Мой агент Клара едва не писалась кипятком от счастья, когда это случилось.
«Ты попала в высшую лигу, куколка. Это охренительно сложно, а вот вылететь легче простого, поэтому смотри, не допусти этого».
Я поклялась себе, что если надо, буду зубами держаться, но не потеряю место в постановке. И так облажаться в первый же день!
Я была вся взмокшая, запыхавшаяся и красная, когда вбежала в двери театра. Оставалось преодолеть три лестничных пролета, переодеться (желательно на ходу) и я на месте.
С опозданием в полчаса.
Под ложечкой неприятно заныло. Я решила, что если меня спросят, скажу правду. Что жить мне приходится в старой, давно не видевшей ремонта квартиры, и именно сегодня труба в моей ванной надумала прорвать. Мне пришлось вызвать сантехника и ждать, когда он все починит, потому что моему хозяину насрать на все и такие вопросы я вынуждена решать сама.
А вот над формулировкой я еще подумаю.
Как я и ожидала, все, кроме меня, естественно, были уже на месте. Когда я появилась в зале, выскочив на сцену во всей своей «красе», все головы повернулись в мою сторону. Я отыскала взглядом Джун, пытаясь по ее выражению выяснить, насколько все плохо. Если я правильно расценила ее вытаращенные на меня глаза – я была в заднице.
– Мисс Новак, наконец-то вы почтили нас своим присутствуем, – язвительно прогундосил мистер Литлок, режиссер, своим внешним видом напоминающий крота: невысокий, толстый и ни черта не видящий без очков.
Джун сообщила, будто поговаривали, что он любит потрахивать актрис, и те не могут отказать, если не желают потерять роль.
Мне не нравилось, как этот похотливый зверек поглядывал в мою сторону. При мысли, что эти короткие, толстые ручонки коснулись меня, к горлу подкатывала тошнота.
– Простите за задержку, мистер Литлок, я… – Я втянула воздуха поглубже и проглотила дальнейшие оправдания, встретившись взглядом с человеком, который стоял по правую руку от режиссера. Не сложно было догадаться, что это и есть наш хореограф, которого так красочно описывала Джун. И надо сказать, что он действительно пугал. Мне тут же захотелось попятиться назад и сбежать.
Во взгляде Дэниела Райерса не было ничего, что дало бы мне надежду, что опоздание сойдет мне с рук. Более того, я вдруг подумала, что только что невольно нажила себе врага. Серые глаза были холодными, как сталь и неподвижными. Он просто смотрел на меня в упор, порождая на моей коже тысячи неприятных ощущений.
«Он меня специально запугивает, что ли?» – промелькнула паническая мысль.
Если так, ему это с блеском удавалось.
– Повторю еще раз для мисс Новак, – без единой эмоции, тени смягчения на лице, нарушил тишину голос нашего постановщика. Некое необъяснимое волнение образовалось в груди и рухнуло вниз от этого звука – в отличие от внешней жесткости и неприветливости хозяина, он обладал удивительной пластичностью, может быть даже бархатистостью, хотя и казалось абсурдом употреблять данное определение в контексте с этим человеком. – Если вы работаете со мной, опоздания недопустимы. Даже за задержки в пять минут полагаются штрафы. Это понятно, мисс Новак?
Он сделал несколько шагов в моем направлении, и хотя они лишь немного приблизили его ко мне, меня охватила тревога. Желание сбежать вернулось с новой силой.
– Да, мистер…
– Райерс.
Я и так это знала, но кивнула чуть ли не с благодарностью. Этот человек на самом деле подавлял.
– Понятно, мистер Райерс.
– Когда вы приходите в этот зал, все вне его перестает существовать, – продолжил он, теперь уже обращаясь ко всем.
Наконец-то он отвел от меня свои светло-серые глаза, и я почувствовала облегчение. Меня будто с крючка сняли.
– Здесь у вас нет личной жизни, нет ничего важнее танца. На этой сцене вы – это ваши герои, вы должны жить ими. Меня не волнуют ваши проблемы, почему вы опаздываете, – тут его взгляд вновь обратился ко мне, – ваше плохое самочувствие или настроение. Если вы не можете выйти сюда, – он опустил указательный палец вниз, показывая на сцену, и я невольно обратила внимание на его руки, – и выложиться на полный максимум, не выходите лучше вообще. Я не приемлю полумер, никаких поблажек и снисхождения. С каждого
