свойства тех или иных вещей, но на самом деле это всего лишь лингвистические модели определенных отношений. В наши дни эффект относительного движения (оптический эффект) вошел в анналы «теоретической науки», утверждающей, что в природном мире существует только относительное движение, и это движение – субстанциальное свойство механического мира. В зависимости от «величины» этого движения, сравниваемой со «скоростью света» материальные тела «удлиняются», «тяжелеют», в них «замедляется течение времени»; эти представления – позор современной теоретической науки. С позиции эпистемологии, это примерно то же самое, что говорили софисты («отцы морских ежей являются и отцами всех людей»), вводя этими «обобщениями» в когнитивный ступор Сократа и его друзей. Примерно в таком же состоянии ступора находится и современная теоретическая физика, не желающая найти аргументы, чтобы объяснить остальному человечеству, что «масштабы пространства и времени» – это всего лишь общие понятия, и они, поэтому, не способны «изменяться».
Другие софизмы, которыми оглушали приезжие «мнимые мудрецы» афинских философов, с позиции методологии знания не представляют интереса, и мы их пропускаем. Нам важно заглянуть в конец диалога и послушать мрачные рассуждения Сократа относительно премудрости софистов. Какие бы чувства он ни испытывал, он высказывает своего рода восхищение умением софистов убеждать слушателей и переубеждать оппонентов. При этом Сократ, как следует из его разговора с Критоном, не понимает сути софистических ухищрений и высказывает пожелание пойти к ним в «научение» вместе со своим юным другом Клинием. Это не значит, конечно, что Сократ полностью принимает метод софистов, поскольку «они с большей радостью позволяют опровергать себя подобными речами, чем сами опровергают других» (304 d), но скрытый механизм их «искусства» его по-настоящему поражает. Точно так же в начале 20-го столетия научный мир был поражен релятивистскими софизмами, и остается в этом «пораженном» состоянии по сей день. Вся последующая теоретическая физика, вместо того, чтобы напрячься и попытаться понять вредную для ума суть указанной «науки», пошла в «научение» к известным «мнимым мудрецам».
2. «Измерительная способность разума»
Объект философии Платона – человек и его внутренний мир, но человек у него не «мера всех вещей», как у Протагора, но элемент Космоса, и потому человек не имеет права ни возвышаться над своим предназначением, ни самоустраняться от возложенных на него природой обязанностей. «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры» – эти дельфийские заповеди можно считать научным и жизненным кредо древнегреческих мыслителей, в ряду которых Платон занимает, несомненно, лидирующее положение. Платон как истинный проповедник гармонии в человеке, в обществе и в Космосе трактует единство противоположностей (принцип соразмерности) не как эстетический параметр той или иной вещи, но как объективный критерий природы, характеризующий устойчивость каждого ее структурного элемента. Отсутствие гармонического единства в вещи –
