повадкам».
Бракосочетание состоялось 21 августа 1561 года.
В этот жаркий день с утра раздался оглушительный перезвон всех пяти тысяч колоколов московских церквей и соборов. Шум стоял такой, что, как пишет Н.М. Карамзин, «люди в разговоре не могли слышать друг друга».
После венчания в дворцовом Благовещенском соборе царь преподнес кабардинской красавице свой свадебный подарок – кольцо и платок, расшитый жемчугом.
Долго потом не утихали в царских покоях пиры и гульбища. Часто бывавший в те годы в Москве английский дворянин и дипломат Джером Горсей пишет в своих «Мемуарах»: «Обряды и празднества, сопровождавшие эту женитьбу, были столь странными и языческими, что трудно поверить, что все это происходило в действительности».
Историки утверждают, что когда Мария Темрюковна вышла после венчания из Благовещенского собора, она и тоном своим, и манерами дала всем понять, что теперь она царица, и «никто, кроме ее мужа, не смеет становиться на одну ступеньку с нею».
У Е.А. Арсеньевой читаем: «Сыграли свадьбу со всей пышностью, денно и нощно царь канителил молодую, горячую жену, а едва восставши с ложа, сыпал новыми и новыми указами, направленными против старинных родов. К примеру, ограничены были права князей на родовые вотчины: если который-то князь помирал, не оставив детей мужеского пола, вотчины его отходили к государю. Желаешь завещать брату или племяннику – спроси позволения государя, а даст ли он сие позволение? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сразу угадать: нипочем не даст! И не давал».
Как рассказывают, отец кабардинки, хорошо знакомый с ее жестоким нравом, простодушно и весьма недипломатично пошутил: «Глядите, чтобы она ему шею не свернула!»
Конечно, шею такому человеку, как Иван Грозный, свернуть было непросто, это пока никому не удавалось, но бывшая Кученей сумела поставить себя так, что венценосный муж исполнял почти все ее прихоти. Жена мастерски умела настраивать царя против других, подталкивала его к жестоким публичным расправам, за которыми потом сама с удовольствием наблюдала с высоты кремлевских стен.
В.Н. Балязин по этому поводу пишет: «Мария с восторгом разделяла все досуги мужа. Она с наслаждением наблюдала за медвежьими потехами, с горящими глазами смотрела на то, как ломали на колесе руки и ноги одним казненным, как других сажали на кол, а третьих заживо варили в кипятке».
Казалось бы, привычные уже ко многому, придворные лишь в страхе поеживались, слыша звонкий веселый смех юной царицы, от встречи с которой никто уже и не ждал ничего хорошего.
В самом деле, новая царица оказалась прямой противоположностью мудрой, добродетельной и благочестивой Анастасии. Выросшая среди Кавказских гор и привыкшая к каждодневным опасностям, она жаждала бурной жизни. Тихое же дворцовое существование ее не удовлетворяло.
Понятно, что бояре невзлюбили новую государыню. Некоторые из них, наиболее
