оны, казино и другие такие же нескучные заведения. Молодые и не очень красотки – охотницы за богатыми мужьями, в крайней случае, покровителями, рисуют, лепят, ваяют себе лицо и фигуру перед тем, как выйти из дому на свой промысел. В этот блаженный час отдыха и развлечений другие люди на своих рабочих местах выполняют нужные, полезные, но мало кому интересные обязанности. Полицейские играют в домино, дожидаясь вызова к какому-нибудь новому трупу, хотя чаще трупы всё-таки находят под утро, на рассвете. Врачи скорой помощи травят байки о своих чудаковатых больных. Пожарники честно бодрствуют, опровергая несправедливые поговорки… Короче, было около восьми часов вечера.
Аркадий Басистый, молодой человек среднего роста, худощавый, как деревянная прищепка, с узким лицом, будто сплюснутым по бокам, и длинным носом, какой бывает у некоторых людей от учёности, спешил на работу. Он опаздывал, поэтому не обращал внимания на очарование синих сумерек, похожих на черничный кисель и сгущавшихся с каждой минутой, на тёплый уже, а не горячий, как в полдень, воздух, на золотые паруса тополей и лип, развернувшиеся у входа в НИИ инсектицидов. Паруса эти шлёпали, хлопали, шелестели, стряхивая золотую пыль. Ни один поэт, а какой человек в двадцать два года не поэт? не прошёл бы мимо этого места, не остановившись на минуту, не подзарядившись вдохновением, как энергией от розетки. Однако Аркадий бодро прошагал мимо, даже не зацепившись за эту красоту взглядом. Может быть, всё дело было в том, что никакие сопоставления из категории «осень года и осень жизни» ещё не приходили ему в голову. До его собственной осени было ещё очень далеко.
Басистый задержался в институтской библиотеке до той минуты, пока его оттуда вежливо не попросили – так вежливо, как умеют только библиотекари (вот у кого нужно поучиться официантам, провожающим запоздалых клиентов). Последний курс института – это серьёзно, и Аркадий был намерен не расслабляться с первых дней, отрабатывая все прошлые годы безалаберной студенческой жизни.
После учёбы начиналась вторая, хоть и не главная, однако значимая часть жизни Басистого, худо-бедно дающая ему средства к существованию. В НИИ инсектицидов имелась лаборатория, требующая круглосуточного присмотра. В ночное время за весьма скромную плату Аркадий присматривал здесь за свинками (морскими, разумеется), белыми крысами, лягушками, разными насекомыми в баночках и прочей живностью. Они размещались в выдвижных пронумерованных ящиках, полностью занимавших заднюю стену огромной комнаты, целого зала. В обязанности молодого человека входило наблюдать за теми экземплярами, которых ему назовут, отмечая в журнале особенности их поведения: был ли у них понижен или повышен аппетит, не было ли расстройства пищеварения, не отмечалась ли половая гиперактивность и разное прочее такое. В лаборатории Басистый работал уже четвёртый год, некоторые свинки не только сами родились на его веку (он помнил их малюсенькими, размером чуть больше его ногтя), но и дали потомство уже трудно сказать в каком по счёту поколении. Некоторых свинок Аркадий узнавал, и они узнавали его, по крайней мере, так ему казалось.
Как правило, дежурство ему сдавал кто-нибудь из дневных лаборантов, у которых была установлена своя очерёдность. Случалось, что в периоды мозгового штурма, когда начальство по каким-то необъяснимым причинам требовало скорейших результатов, в лаборатории задерживались несколько человек, но такого количества народа, как в этот день, Басистый давно не видел. Персонал лаборатории присутствовал согласно штатному расписанию. «Как нас, оказывается, много», – про себя отметил Басистый. Несколько мраморных столов были придвинуты друг к другу в виде буквы «Т» и заставлены остатками еды, а под столами, смущенно выглядывая из-под мужских и женских ног, прятались пустые бутылки. В лаборатории, конечно, и раньше отмечали юбилеи, свадьбы, повышения по службе и другие приятные моменты личной и общественной жизни, но до такого позднего времени, как правило, сотрудники не задерживались.
– Что празднуем? – спросил Басистый с ноткой неудовольствия после взаимный смятых, нестройных приветствий. У него были свои планы на дежурство – он собирался переписать взятый у однокурсника только на эту ночь конспект.
Старший лаборант Ниночка, Нина Павловна, сорокалетняя девушка с жарким красными щеками, обняла Басистого за шею, прижав к своей большой рыхлой груди, и объяснила:
– Наш препарат получил премию на престижном международном конкурсе. Мы изобрели уникальное средство от мух. Безопасное, дешёвое и доступное!
Было похоже, что Нина Павловна уже не один раз произносила эту речь – то ли презентацию, то ли рекламный текст, потому что говорила как по писаному, и уже готова была вдохновенно продолжить, но Аркадий вовремя её прервал.
– Поздравляю! – произнёс он, стараясь придать голосу искренность и задушевность.
– Мухобойки больше не потребуются! – с гордостью добавил заведующий лабораторией по фамилии Евторов, бывший военный, некогда занимавшийся серьёзными вопросами, связанными с бактериальным оружием. Впрочем, он не слишком походил на военного, потому что был маленький и круглый,
