в ближайших делах, но потом, очевидно, передумал.
В марте же разгорелось освободительное движение греков против турок. Царь и тут поступил в соответствии с буквой принятых обязательств и в полном разрезе с традиционной российской внешнеполитической доктриной: движение России к Проливам и поддержка христиан Турецкой империи. Здесь он выступил не только против заветов предков, но и против своей собственной прежней политики, руководимой «командой», в которой греки играли немалую роль.
Один из них, граф И. А. Каподистрия, с 1808 года состоял на русской службе, а с 1815 года фактически возглавлял Министерство иностранных дел России. Крутой поворот Александра I привел к неизбежному изгнанию этого блестящего дипломата.
Восставшим грекам, тщетно взывавшим к России о помощи, было отказано. Помощь оказали англичане. Через год греки провозгласили независимость, а с тех пор почти без перерывов Греция следовала в фарватере британской политики.
Комментируя в августе 1822 года отставку и отъезд Каподистрии из России, Меттерних мог с удовлетворением отметить: «Русский кабинет одним ударом ниспроверг великое творение Петра Великого и всех его преемников».
1/13 мая 1821 года Александр I выехал из Лайбаха в Петербург, а вслед за ним последовал Ермолов. Получив разрешение задержаться в Вене и Варшаве, Ермолов прибыл в Петербург в начале лета и оставался там до его конца – в ожидании возможного нового назначения. Его встреча с другим прежним адъютантом выглядела прелюбопытнейшим образом.
Ермолов приветствовал М. А. Фонвизина такими словами: «Подойди сюда, величайший карбонари! Я ничего не хочу знать, что у вас делается, но скажу тебе, что он [т. е. Александр I] вас так боится, как бы я желал, чтобы он меня боялся» — сильнее и не скажешь!
Это убедительное свидетельство, что еще в конце апреля 1821 года Александр I никак не мог не только снисходительно, но и вообще сколь-нибудь позитивно относиться к людям, которых, несомненно, продолжал бояться. Это делает еще более интересной позицию, занятую им буквально через месяц.
Единственный эпизод, который можно трактовать как проявление снисходительности Александра – это его предупреждение, переданное Н. И. Тургеневу.
В данном случае, возможно, царь действительно проявил гуманность, чему причина – его благоволение к этому противнику крепостничества. Царь будто бы посоветовал Тургеневу как христианин христианину оставить заблуждения. Тургенев внял совету, вышел из Общества, в том же году ушел со службы, а в 1824-м выехал за границу. Профилактическая мера имела полный успех.
Заметим, однако, что вовсе не ясно, от кого именно исходило предупреждение – от царя или от Милорадовича, якобы игравшего только роль передаточной инстанции.
Чтобы дать логичное объяснение странным решениям Александра I, нужно более внимательно оценить общую обстановку, сложившуюся в российских вооруженных силах к осени 1820 года, а также те изменения,
