пальцами по гладкому боку Земли. Города, которых больше нет. Нью-Йорк, Мехико, Буэнос-Айрес, Сантьяго-де-Чили. Тверь, Бологое, Нижний Новгород. Москва. «Это магазин для путешественников, – сказал Косолапый. – Вернее, для тех, кто хочет почувствовать себя путешественником – сидя при этом дома».
Да, Москва…
Что-то не спешат москвичи на помощь к бордюрщикам, а? Иван хмыкнул. Еще бы.
После взятия «Маяка» прошло пять дней. Бордюрщики отбили все атаки Альянса и даже пытались контратаковать. Что они там орали в прошлый раз? Иван поморщился. «Царь Ахмет предлагает вам сдаться, питерцы! Тогда вас пощадят». Ага, держите карман шире. На самом деле – патовая ситуация. И еще чай, блин, закончился.
Иван отхлебнул, поставил кружку на пол. Его команду отвели на отдых на Невский. Иван обмакнул галету в чай, откусил кусок размокшей пластинки, начал жевать.
Кружка кипятка, кусок сахара и пара твердых, как мрамор, галет – главное солдатское лакомство.
А кому-то и этого не досталось. Иван снова вспомнил похоронную церемонию.
– Я нашел способ, – внезапно сказал Сазон.
Иван с усилием проглотил недожеванный кусок, повернулся к другу.
– Какой еще способ? – Он не сразу сообразил, о чем Сазон говорит.
В мыслях все еще было прощание с мертвыми – тела, обмотанные скотчем, минута молчания. Стаканы с сивухой, накрытые галетами. Иван хотел почесать лоб, но обнаружил в правой руке надкушенную галету. Почесал левой.
– А! Ты про «Площадь Восстания», что ли?
– Газовая атака, – сказал Сазонов.
– То есть?
– Смотри, Ван. Представь, подожжем старые покрышки. Поставим вентилятор помощнее, кинем провода до «Гостинки» – здесь короткий перегон, кабеля должно хватить… И вдуем им резинового дымка в одно интересное отверстие.
– У них противогазы, – сказал Иван.
– Что, у всех?
Иван посмотрел на него почти с восхищением. Конечно, не у всех. Дай бог там десятка два противогазов на двести с лишним человек. Женщины, дети…
И тут до него наконец дошло.
Потравить газом. Вот черт.
– Ну ты и сволочь, Сазон.
– Служу Приморскому Альянсу! – Сазонов поморщился. – Извини, Ван. Что-то я заебался.
Иван кивнул. Все мы устали. То есть заебались.
– Знаешь что, друг любезный, – сказал он. – Давай еще подумаем, а? – Он услышал шаги, повернулся: – Принес?
Пожилой диггер поставил корзину на пол. В ней – желтые теннисные мячики, старые, почерневшие от времени и потных ладоней. Плоское, изрезанное морщинами, как ножом, лицо Гладышева ничего не выражало. Скуку разве что.
– Ага.
– Хорошо. – Иван поднялся. – Ну, поехали. Стройся, мужики.
– Опять, что ли? – заворчал Пашка.
– Не опять, а снова. Поехали! Солоха, тебе особое приглашение? Солоха!
– Иду, иду. –
