за Бублика и за Олечку, – я отодвигаю тарелку и отваливаюсь на спинку стула, всерьез опасаясь, что живот вот-вот лопнет.
– Умница. – говорит подруга, убирает тарелку и ставит передо мной блюдце с мандарином, распатроненым на дольки.
Я отдуваюсь несколько минут, прислушиваясь к своему желудку. Кажется, что всего от одной дольки мне окончательно поплохеет, но пальцы сами тянутся к блюдцу – мандаринка слишком завораживающе пахнет и оставить ее нетронутой – преступление. Нюта с Мирошей улыбаются, когда я начинаю тихо на них ругаться, уплетая долька за долькой. Даже Оля замирает и наблюдает за мной. На мордашке, испачканной шоколадом, застыл немой вопрос – чего это тетя Катарина жалуется, если ей тоже досталась вкуснятина?
– Вы два садиста! – тихо выдаю я, проглотив две таблетки, – Мне теперь не встать, пока все не переварится.
– Не стони. – Нюта хохочет, – Хоть здесь поешь нормально, а то кроме салатовых листочков и супа из воздуха в твоем меню ничего нет.
– Все равно это слишком жестоко! – ною я, поглаживая ощутимо округлившийся живот.
– Поплачь еще. Олька больше твоего умяла и не ноет.
– Да. – кивает девчушка, размазывая салфеткой по щекам шоколадные разводы.
– Могла бы за меня заступиться! – притворно стону я, – Тогда бы я тебе открыла секретик.
– Какой? – тут же меняется в лице Олечка.
– А вот теперь не скажу!
– Так не честно! – девчушка обиженно куксит носик, – Я же не знала пло секлет!
– Ладно… Еще не хватало, чтобы ты на меня дулась. – говорю я, и заговорщицки добавляю, – Я там под елкой видела кое-что…
Оле дважды повторять не приходится. Я слышу топот ее ножек, тихое позвякивание шариков на елке – девочка явно нырнула под нее с головой – и через пару секунд счастливое: « Ула!!!!». Трещит разрываемая бумага, мы прислушиваемся к тишине, а потом Олька блаженно вздыхает: « Класотка!!!». Она возвращается на кухню и мне кажется, что девчушка светится ярче солнца. Столько счастья и радости в ее глазах от куклы, прижатой к груди, что я ловлю себя на мысли – когда-нибудь у меня тоже родится такое Солнышко.
– Мама, а можно я возьму ее с собой, когда мы пойдем гулять с Бублей? – спрашивает она, – Я буду аккулатно. Плавда-плавда!
– Конечно можно. – кивает Нюта, – Иди уже одевайся.
И когда Оля уносится в свою комнату смотрит на меня с какой-то укоризной и чем-то еще, что я не могу понять.
– Балуешь. Она же дорогая. – говорит она.
– Могу и побаловать немного. – отвечаю я, – Хотя бы ее.
Нюта открывает рот, но тут же осекается и произносит явно не то, что хотела сказать:
– А ты чего ждешь? Шуруй под елку! Или думаешь, что про тебя никто не помнит?
Я не люблю Новый год, но иду в комнату и под хитрые
