ветреным днем караван через Гянджинские ворота вошел в Тифлис и последовал к Турецкому Майдану – главному городскому базару. Здесь Шушан распрощалась с купцами, начавшими разгружать товар. Им теперь было не до нее, но один все же посоветовал:
– Возьми муши (носильщик в Тифлисе), госпожа, за один абазе (мелкая монета) он с тобой хоть весь день по городу будет ходить. Не бойся, здесь еще не было случая, чтобы муши кого-нибудь ограбил и сбежал.
Совет показался ей неплох – правой рукой она несла Цахик, левой крепко сжимала ручку Эрикназ, боясь, что девочка потеряется, локтем постоянно ощупывала привязанный к поясу кисет с монетами, не потерялся бы. Куда уж при этом было еще и тащить тюки с вещами!
Шум и блеск майдана ошеломили Эрикназ, она послушно плелась за матерью, ухитряясь при этом вращать головой во все стороны. Пройдя несколько шагов, Шушан остановилась, сообразив, что не знает, куда идти. Следовавший за ней муши, высокий широкоплечий татарин, тоже остановился и безмолвно ждал.
Мимо, громыхая колесами, проехала груженая коврами арба, зазывно кричали кинто (веселый торговец вразнос), предлагая лежавшие на табахе (деревянный поднос, который кинто носили на голове) товары, а впереди на высокой скале высился окруженный крепостной стеной Метехский замок. Возможно, у жителя Санкт-Петербурга или Москвы Метехи, лишенный блеска царского пребывания, вызвал бы грусть, да и сам Тифлис 1808 года, превращенный в российскую провинцию, мог показаться невзрачным захолустьем, но Шушан, в первый раз попав в огромный город, растерялась от окружавшего ее великолепия.
Однако маленькая Цахик, проснувшись, начала хныкать, Эрикназ вертелась у ног матери, дергая ее за руку, нужно было идти. Решившись, Шушан направилась в сторону возвышавшегося за домами армянского храма, муши послушно плелся за ней. Они шли по узкой извилистой улице, по обе стороны которой разместились лоточники с товарами, под ногами хлюпала грязь, брызги ее летели маленькой Эрикназ в лицо, но она не жаловалась, а лишь жмурила глаза. Дважды им пришлось шарахаться в сторону, прижимаясь к лоткам, чтобы пропустить спешивших по своим делам всадников, и наконец появились ворота армянского храма.
Каменная кладка окружавшей церковь стены была наполовину разрушена – здесь, как и везде в городе, еще заметны были следы разрушительного нашествия Ага-Магомет-хана. Из ворот вышел священник, и Шушан поспешила ему навстречу.
– Благослови, тер хайр.
Одной рукой прижимая к себе Цахик, другой продолжая крепко держать Эрикназ, она склонила голову под крестное знамение и коснулась губами протянутой руки. Священник внимательно оглядел молодую женщину.
– Откуда ты, дочь моя?
– Из Гюлистана, тер хайр, – бесхитростно отвечала Шушан, – ищу в Тифлисе сестру матери, у которой хочу остановиться. Скажи, тер хайр, как мне найти Парандзем из Джраберда (одно из меликств Карабаха)?
– Где живет твоя родственница?
– Этого
