я не заслуживаю…
– Нет, судите сами, князь, как воздается нам благодарность за труды наши! После подписания мира, неожиданно получаю я предписание поскорее прибыть в Петербург. Простуженный, больной, с трудом поднимаюсь с постели и еду в столицу. И для чего? Всего лишь чтобы выслушать высочайшую волю: мне велено поступить в распоряжение Зубова. За время моего отсутствия он забрал себе все ведущие дела, переманил на свою сторону советника Моркова, и вот уже больше года занимаюсь я в Коллегии второстепенными делами.
– Сознание собственной правоты – высшая благодарность, граф.
– Нет уж, князь, нет! – лицо Безбородко раскраснелось, и он стукнул по столу, – намерен я нынче же подать в отставку!
– Россия многое утратит, граф, – мягко возразил Вадбольский, – но, надеюсь, ее величество вашей отставки не примет.
Безбородко вздохнул и, немного успокоившись, махнул рукой.
– Бог с ним, князь, там видно будет. Что же касается господина Новосильцева, гм… Знаю я о том мало, но краем уха слышал, что великий князь Павел Петрович здесь интерес имеет, поэтому государыня встревожена. Зубов назло цесаревичу требует от Шешковского тщательного расследования, поэтому даже граф Строганов теперь оставил хлопоты ввиду отсутствия от них пользы. Вам, князь, тоже не стоит вмешиваться, можно только хуже сделать, я ведь и в прошлую нашу беседу сообщал вам, что государыня с неприязнью воспринимает ваше имя.
– Благодарю, ваше сиятельство, – Вадбольский со вздохом поднялся, – простите, что время занял. Думаю, вы правы, моя жена как и вы рассудила, но все же я почел своей обязанностью предпринять попытку.
– Передайте мой нижайший поклон княгине, – провожая его до двери, говорил Безбородко, – поверьте моим словам, ваша супруга мудрая женщина.
От графа Безбородко Вадбольский отправился к невестке Ксении Васильевне. Выслушав его, она огорченно кивнула:
– Я и не надеялась. Варя знает?
– Я не стал говорить ей, куда поеду, потому как и сам не надеялся. Она теперь собирается в дорогу, не стану ее тревожить. Теперь поеду к себе на Литейную, там Петя ждет, ему на три дня отпуск дали.
– Ну и славно, – лицо Ксении Васильевны осветилось ласковой улыбкой, – хороший мальчик Петя. Всегда хотелось мне, чтобы он с племянником моим Александром Ольхиным подружился, но больно разные они – Петя своими чертежами, да артиллерией увлечен, а Александр уже теперь отцовскими предприятиями ворочает, в делах горит.
– На том и Русь держится, что все мы разные, но каждый своими талантами отечество прославляет, – с улыбкой проговорил князь и, расцеловавшись с невесткой, отправился к себе.
Пети не было дома, и Петр Сергеевич неожиданно ощутил разочарование, хотя ничего особенного в этом не было – юноша двадцати двух лет в теплый солнечный день не обязан сидеть дома, когда в Петербурге столько
