они вышли на тропу, ведущую к лесу. На опушке Варвара Филипповна присела на широкий ствол сваленного бурей дерева и рассеяно уставилась на ползущего по своим делам муравья.
«Имение наверняка приносит немалый доход, – думала она, ковыряя ямку поднятой с земли веточкой и следя за Петрушей, забравшимся в кусты малины, покрытые красными ягодами, – а у Вадбольских таких имений не счесть. Не представляю, как с таким богатством можно проводить жизнь в деревне. Фи! Если бы это все было моим… Почему Вадбольский выбрал Лену? Ведь я ему нравилась, помню его взгляд, а потом вдруг что-то случилось. Это Лена, я знаю, она ему наговорила обо мне. А Юсупов… Если бы мой план удался, я была бы богаче сестры, Юсупов, кажется, даже не знает, сколько у него имений. Вот он бы точно не стал возиться с крестьянами и с утра мотаться по полям. Почему все так сложилось? Нищета, муж в тюрьме, сестра надоедает своими заботами и даже не подозревает, как я ее ненавижу…»
– Тетушка, я вам малины набрал, – прервав ее мысли, сказал вернувшийся Петруша, присел на дерево и положил между собой и теткой шапку, полную спелых ягод, – вы кушайте.
– Ну, спасибо, племянник.
Варвара Филипповна взяла на ладонь небольшую горстку и аккуратно отправила себе в рот. Петруша расплылся улыбкой и тоже взял ягодку.
– Я для вас самых спелых набрал, тетушка.
– Смотри, шапку всю малиной испачкал, ругать будут.
Белая подкладка шапки была сплошь измазана красным соком, но Петруша небрежно махнул рукой.
– И пусть! Похоже на кровь, правда? Тетушка, а вы видели, как королю Людовику отрубали голову?
– Что ты, Петруша, мы уехали из Франции за восемь лет до того.
– Наверное, много крови было, – мечтательно заметил он, и Варвара Филипповна недовольно поморщилась:
– Что за разговоры у тебя, Петруша! У меня вообще аппетит пропадет.
– Нет, тетушка, нет, простите, – в глазах мальчика мелькнул испуг, он схватил липкую от малины руку тетки и начал осыпать ее поцелуями.
На миг Варваре Филипповне стало не по себе.
– Все, Петруша, все, – поспешно отнимая у него руку, сказала она, – пойдем домой.
– Почему, тетушка? – прошептал он, в интонациях и блестящем взгляде его было что-то неестественное для восьмилетнего ребенка.
– Потому что, – она придала своему голосу строгость и чуть помедлила, соображая, что бы сказать, – потому что ты… гм… потому что ты не учишь буквы и не умеешь считать. Пошли-ка домой, и ты сядешь за азбуку.
– И тогда вы меня будете любить?
– Я? Да, конечно, разумеется.
– Я буду учиться! – восторженно закричал он и заскакал вокруг нее на одной ноге.
Прошло две недели, и однажды вечером, укладываясь спать, княгиня Елена Филипповна с недоумением сказала мужу:
– Петруша нынче весь день с азбукой сидел да буквы писал. Я уж тревожусь, не заболел бы. Погода теплая, со всех дворов ребятишки на реку побежали,
