десятая
Следующая зима выдалась невиданно снежной, каждую ночь вьюга наметала сугробы с человеческий рост, а поутру дворники, кряхтя и ругаясь, расчищали тропинки, ведущие к крыльцу дома. Лошади вязли копытами в глубоком снегу, из-за этого даже старая княгиня больше двух недель не приезжала из Иваньковского в Покровское, а нарочный, уехав в Тулу за письмами, застрял там и не возвращался почти месяц. Когда же метели приутихли, и от Тулы к имению Вадбольских лег санный путь, княгиня получила письмо от Ксении Васильевны.
«Пока не говори ничего Варе, чтобы зря ее не обнадеживать, но, кажется, наступают благоприятные для нас изменения. Рассмотрено ходатайство епископа Тобольского, сибирский историк Словцов освобожден. Это мне сообщил заезжавший вчера вечером кузен Сержа, молодой граф Павел Строганов. Он сказал, что можно надеяться…»
Елена Филипповна, как и советовала невестка, ничего сестре не сказала, но повеселела, и князь, глядя на жену, тоже повеселел, а перед Пасхой пришло сразу несколько писем от самого Сергея Николаевича.
«…Родные мои, – писал он Вадбольским, – я на свободе. Благодарю вас обоих за все, что вы сделали для меня и Вари…»
Варвара Филипповна получила отдельное письмо:
«…Я знаю, сколько тебе пришлось из-за меня выстрадать. Думаю, Господь решил послать нам обоим испытание, чтобы мы лучше оценили те блага, какими Он прежде одаривал нас, а мы по своему недомыслию отвергали. Теперь, когда все позади, нам следует забыть все прошлые обиды и начать жить заново. Как только я немного оправлюсь от всего пережитого, приеду за тобой, и больше ничто в жизни не сможет нас разлучить.
Твой любящий муж, отец твоих детей Сергей Новосильцев»
Когда Варвара Филипповна прочла письмо князю и княгине, те переглянулись – подписав письмо, Серж дал понять, что прощает жене измену.
– Милая моя, – обняв сестру, княгиня заплакала от радости, – я так рада за тебя, так счастлива.
Варвара Филипповна поцеловала ее и тоже заплакала.
– Я тоже рада, Леночка, сестричка! Прости, родная, теперь мне нужно уйти… не могу… должна побыть одна.
Закрыв лицо руками, она выбежала из гостиной, но едва вошла к себе, как следом за ней проскользнул Петруша.
– Тетушка, – схватив ее за руку, полным недетской горечи голосом зашептал он, – я слушал за дверью. Дядюшка приедет и увезет вас, да, тетушка? А как же я?
Варвара Филипповна с досадой высвободила руку.
– Ах, Петруша, я сама еще ничего толком не знаю. Оставь меня пока, пожалуйста, дай подумать.
Сергей Николаевич приехал в середине мая. Два года, проведенные в крепости, сильно его изменили – макушка головы почти полностью облысела, спина ссутулилась, тело налилось нездоровой полнотой, а руки временами начинали дрожать. Впрочем, в порыве радости свидания никто этого не замечал, освобожденного узника обнимали и целовали, к обеду княгиня велела приготовить из желтков и оливкового масла
