Ветер, пропитанный солью и влагой, поднимается над морским побережьем, навевая воспоминания. Маргарита Сенес открывает глаза и устремляет свой взор в яркую синеву неба.
Она устала.
Уже несколько месяцев дышать все труднее, и сердце бьется все чаще.
– Уже почти, – бормочет она, устремляя взгляд к горизонту.
И улыбается.
Маргарита медленно садится, юбка легко скользит по ступенькам. Ткань белая, потому что пчелы любят светлые, солнечные цвета. Рука, когда-то крепкая и волевая, сжимает соломенную шляпу с сеточкой. Уже много лет она не надевает эту шляпу, но всегда носит с собой.
Ее пчелы покладистые, и она терпеливо и спокойно трудится, собирая только излишки, которые не забирает себе улей. Пчелы знают это – они с ней пришли к согласию. Договор, который они заключили, теряется где-то в прошлом, когда она была еще девочкой.
Новая хранительница.
Нежное жужжание окутывает ее и расслабляет. Словно мелодия, которая становится то громче, то тише. Вода из источника порой вторит этому звучанию, нашептывая ей истории былых времен.
Она поднимается на ноги.
Теперь дыхание стало ровнее, и кажется, будто на сердце полегчало.
– Пойдем, – шепчет она и возвращается к обрыву, который оберегает пчел от бушующих мистралей[1]. Затем бросает взгляд на пчел, следя за полетом рабочих особей, что с пыльцой направляются к улью. Она улыбается, и ее взор скользит по лесной чаще, которая тянется вдоль горизонта.
А вот и оно. Ей удается разглядеть его вдали. Тысячелетнее дерево – олива, вырисованная слепящим солнцем и ночной сверкающей луной. Древняя царица в окружении своего двора из изумрудного мха. Ее корни уходят в глубь самых чистых вод, а могучие ветви словно ласкают небо. Маргарита протягивает руку, будто хочет прикоснуться к ним.
Всего лишь миг. Она разворачивается к тропинке и радостно ступает по ней.
– Спускаться всегда легче, – тихо произносит она.
Остается сделать всего одно дело. Теперь она готова, уже можно, она чует сердцем. Это ее долг. Чтобы оставить свой след и помочь сделать то же самое другим женщинам.
Эта мысль сопровождает ее по пути домой и потом, когда она пишет письмо, закрывает его и оставляет на кружевной скатерти. Рядом с бумажным конвертом стоит фарфоровое блюдо, на нем лежат жемчужные соты, источая благоухание воска и весеннего меда.
1
Розмариновый мед (Rosmarinus officinalis)
Тонкий, ароматный и мягкий.
Это мед пробуждения и чистоты, он дарует смелость перемен. Напоминает аромат синих цветов, из которых рожден.
Почти белый, кремообразный.
Рассвело. Больше всего она любила именно рассвет, его цвета, тишину, запах. Таящееся в нем зарождение нового дня.
В жизни Анжелики Сенес было уже много рассветов. Одинаковых, но в то же время таких разных. Если испанские рассветы зажигали чистое небо, в них таились слезы, свобода и бесконечность, то северные – переливчатые, словно опал, – были холодны, рассудительны и серьезны. А чуть южнее, в Греции, заря появлялась неожиданно и искрилась, как фейерверк.
Но был и другой рассвет – из ее воспоминаний. Хрустальный. В его бесконечной синеве отражалась ее душа.
Она ловко выпрыгнула из фургона, в глазах виднелись следы бессонной ночи. Рука сжимала небольшую металлическую стамеску, которая прекрасно ложилась ей в ладонь, повторяя все ее мельчайшие изгибы. Гладкая рукоятка, с тонким наконечником, но достаточно прочная, чтобы приподнять рамку, полную меда. Она была словно продолжением руки.
В те моменты, когда Анжелике хотелось пожалеть себя, ей нравилось представлять, что этот предмет олицетворяет ее саму. Соорудил его Мигель Лопес, управляющий одной из пасек в Испании, где она провела свои первые годы вдали от дома. В этом поместье под синим небом на красных холмах выращивали серебристый розмарин. Тогда Анжелика была не словоохотлива, и это особенно ценил старый пасечник. Может быть, именно поэтому он стал таскать ее за собой, когда ездил на пасеки или бродил пешком в поиске новых мест для ульев.
Мигель сразу понял, что она говорит на языке пчел. Невероятная редкость. В жизни он ни разу не видел никого, похожего на Анжелику Сенес. В этой девочке было что-то особенное. Из былых времен.
Он тайком наблюдал за Анжеликой и обнаружил, что она не просто умела говорить с пчелами, она пела. Она им пела. Пока чистый девичий голосок парил над синим цветочным полем, Мигель чувствовал, что сердце его бьется быстрее. Эти переживания воскресили в его памяти давно дремавшие
Мистраль (по-итальянски – маэстрале, il maestrale) – холодный северо-западный ветер, который называют «хозяином навигации Средиземного моря» (
