Февраль. На улице минус семь. Холодный пронизывающий ветер. Облачившись во всё теплое, посетители лагеря смерти не могли себе представить, что люди, которых тут держали, кроме тюремной робы, не имели вообще никакой одежды!
Рельсы, бараки, колючая проволока. С немецкой пунктуальностью на каждом оборудовании, сооружении, здании прикреплены номер и табличка. От надписей на них ужас стыл в жилах: «Сортировка костей», «Дезинфекция тел», «Крематорий», «Прах», «Конечности».
Жуткая экспозиция начиналась с фотографий поезда, направлявшегося в Освенцим. Люди на фотографиях ещё не знают, что их везут …в ад. Некоторые улыбаются, помогают друг другу заносить чемоданы в вагон. Какую–то женщину везут на инвалидной коляске по перрону. Двери тамбура закрываются, и «недочеловеки» отправляются в преисподнюю.
Судя по датам, редким узникам удалось здесь прожить больше года. Это место, в котором произошло самое массовое в истории истребление людей.
Заходить в бараки страшно. Амалии казалось, что сейчас она увидит замученных заключённых. Но людей в полосатой робе, разумеется, давно уже не было. В пустых помещениях разложены вещи узников.
Кучи разновеликих очков. Комната с костылями, искусственными конечностями, железными корсетами.
Перед входом в газовую камеру или крематорий каратели требовали от заключённых снять одежду. Вещи употребляли для других нужд. Каждую туфельку, чемодан – в дело. Во вспомогательных помещениях, примыкающих к крематорию, стоят металлические сосуды, предназначавшиеся для человеческого праха.
В одном из помещений под стеклом тугими сплетенными валиками лежат волосы убитых женщин. Много волос: рыжие, каштановые, русые, черные. Немцы народ практичный. Всему находят разумное применение: из волос получаются крепкие веревки и канаты, из плоти – мыло, из праха – удобрения.
За воротами послышалась приглушённая немецкая речь. Это – слуховая иллюзия. Звуки родной речи, впервые в жизни, казались Амалии воплощением страха, концентрацией самых отрицательных эмоций, боли и ужаса. Лающим лязгом звучал он в этом кладбищенском пространстве.
Комнаты с обувью. Горы сапог, туфель. Мужские ботинки, большого размера. Женские туфли, изящные, на высоком каблуке. В одном из бараков огромное количество детской обуви разного размера. Их отдельно сложили. Крошечные сандалики и ботиночки. Колготки, чепчики, шортики, юбочки. Детских вещей непостижимо огромное количество! Господи, как же их много! За каждой из них видится убитый малыш! Фотографии измученных детей, океан трупов.
Послышались голоса плачущих детей…
Сотни, тысячи людей, обескровленных, исхудавших до крайней степени истощения, с впалыми глазами. Их, ещё живых и в сознании скидывают в кучи и зачищают бульдозерами.
Следующий барак. Фотографии. Человеческий пепел эффективная нация везёт удобрять приусадебные огороды. Его высыпают на грядки с овощами. На фото запечатлена семья фермера: улыбающиеся лица, в предвкушении хорошего урожая.
Группа французов, в которой шла,
