Сиверская, так что думали?! Говорят, что Сиверская сама здесь!»
Профессорша никак не могла понять, что «Сиверская» – это я, а также ее трудно было убедить, что милый, скромный Николай Михайлович Ланской, у которого она покупала акварельные виды Ленинграда, – тоже «станция».
Заканчиваю на этом главу «Летние впечатления», из которой я порой вырывалась на целые десятилетия вперед, чтобы в следующей главе сказать несколько слов о московском Строгановском училище прикладного искусства, куда я поступила по окончании Арсеньевской гимназии.
Строгановское училище
В 1900-х годах в Москве заметно возрос интерес к русской старине. Выражением этого была строго выдержанная в стиле эпохи постановка «Царя Федора Иоанновича» в Художественном театре, имевшая громадный успех.
Старорусские обычаи, жилища, одежда, утварь – все это становится предметом тщательного изучения. Отбросив псевдорусский стиль Александра III с его бревенчатыми избами и петушками на полотенцах, искусствоведы широко знакомят публику с древнерусским зодчеством, северной резьбой и росписью по дереву, образцами иконописного, чеканного и керамического мастерства. Щусев строит на Большой Ордынке церковь по древнепсковским образцам (для Марфо-Мариинской общины), а Нестеров украшает ее чудесными фресками на тему «Просветленная христианская Русь». И наряду с этими мастерами большого искусства к старорусским образцам тянется множество художников прикладного искусства, объединяющихся вокруг Строгановского училища.
Об этой школе я услышала от поступившей в 8-й класс нашей гимназии Нины Адриановой, отец которой, военный юрист по образованию, с 1909 года был назначен московским градоначальником. Семья Адриановых состояла из родителей, дочери и сына. По отзывам знавших его людей, генерал был умным и скромным человеком. Генеральша же при всех ее добродетелях умом не отличалась, и посетителю ее приемных дней казалось, что он попал в гостиную какой-нибудь губернаторши гоголевских времен. Томно закатывая глаза и изрекая общеизвестные истины, Анастасия Андреевна строго следила за ритуалом своих журфиксов и движением бровей указывала чиновнику особых поручений Пестову, кого и как надо встретить и проводить.
Хорошенькая дочь Адриановых Нина (по-настоящему Анна), подобно матери была заражена чиновничьей спесью, но в противовес матери была, безусловно, умна. В Нине чувствовалась холодная рассудочность, совершенно исключавшая свойственную мне «московскую непосредственность».
В гимназии она держала себя гордо и поддерживала отношения только с Верой Мартыновой, бывшей с ней в одном классе, и со мной, бывшей на один класс моложе. На переменах она говорила нам, что по окончании восьми классов собирается поступить в Строгановское училище (которым особенно интересуется великая княгиня Елизавета Федоровна), и убеждала меня последовать ее примеру.
Не признавая
