я знаю, Вы были дороги его сердцу.
– О, боже…
Кажется, это все, что я смогла сказать в тот вечер. Гарри попытался как-то поддержать меня, но слова у него не шли и вскоре он попрощался. Мои родители тоже пытались меня подбодрить, особенно мама, ведь она знала о нашей с Диком переписке и о том, что он был влюблен в меня. Но все это было напрасно. В моей душе была пустота. Рушилось все, о чем я позволила себе мечтать. Я вспомнила, как мы целовались в парке… Дика, такого живого, такого настоящего, больше не было. Все уходит, подумала я. Все уходит.
Это было печальное время. Я тосковала и пыталась осмыслить свою жизнь. Я почти поверила в то, что смогу выйти замуж и создать семью. С Диком. Но больше я не буду ни во что верить. Замужество? Смешно! Судьба уже сказала мне, что это все пустое.
Мир потерял прекрасного человека. И я тоже.
Лорд Джон
Всем известно, что Лондон абсолютно серый город. Только отчаявшимся беднякам и зарвавшимся аристократам он иногда кажется прекрасным местом. Но, по правде говоря, Лондон такой же мрачный, как и туман, окутывающий его. Этот город словно предназначен скрывать человеческие страдания. Каждый несчастен по-своему и Лондон несчастен с каждым его жителем. А в ноябре эта серость, этот туман, и эта горечь, пропитавшая каждый закоулок британской столицы, становится просто невыносимой.
Я не встречалась с Ноэль и не ходила гулять. Я раз за разом вспоминала Дика и часто мысленно беседовала с ним. Это было грустное и тяжелое время. Рушились все мои иллюзии.
Но с другой стороны, что одним страдания, другим постоянный источник дохода. В очередной раз количество посетителей отца увеличилось. И он, в очередной раз подняв цены, нанял наконец себе помощника из медицинского колледжа, а также лакея, а потом и вовсе снял оставшиеся две комнаты наверху, одну из которых отвел под свои лечебные нужды, а вторую превратив в уютную спальню. Теперь родители спали отдельно, у меня появилась своя комната, и я могла бесконечно предаваться унынию.
С появлением папиного помощника, кстати, звали его Эндрю Торп, я начала отдыхать на один день больше, а основной обязанностью стало вести карточки пациентов. Во время приема я сидела за небольшой ширмой и конспектировала разговор отца с клиентом и все данные, которые папа считал нужным сохранить в памяти относительно каждого больного. Почему я сидела за ширмой? Ну что Вы, посещение врача крайне интимное дело и присутствие молодой незамужней девушки было недопустимо. Это только отпугивало бы и нервировало пациентов, и без того всегда крайне взволнованных. Однако присутствие мистера Торпа мало кого смущало, лишь изредка, если очень ревнивый муж приводил на осмотр свою жену. Хотя чаще всего женщинам отец ставил диагнозы заочно, полагаясь исключительно на описание симптомов, пересказанных ее мужем или отцом. Странно, не правда ли? Но такова жизнь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте
