и напуган…
– Ну, это уж сущая ерунда, – отмахнулся Ханс и присел за столик. – Кто-то боится летать на самолётах. Один мой британский партнёр так просто впадал в ступор, стоило ему только сесть в пассажирское кресло и пристегнуть ремень. А сразу после взлёта он хватался за подлокотники и замирал, словно античная статуя. И был такой же белый…
– Был?
– О, нет. Он, пожалуй, и сейчас белый, если только летит куда-нибудь. С ним никогда ничего дурного не происходило. Все рейсы были на редкость спокойны. Я летал вместе с ним и в Лондон, и в Стокгольм, и в Копенгаген, и в Нью-Йорк. Мы ни разу не попали в зону турбулентности, ни разу не попали в грозу или в зону сильных ветров. То есть, может быть, и попадали… Да только самолёт каждый раз летел идеально ровно. Да, представь себе, нас даже ни разу не встряхнуло. Разве только при посадке, да и то слегка. Но вот как только я летел без него… Ну, все эти истории я тебе уже рассказывал. А этот везунчик всё равно панически боялся летать. Я даже однажды набрался смелости… или наглости и стал расспрашивать его, не случилось с ним что-нибудь ужасное во время полёта. Скажем, в детстве. Просто какие-нибудь сильные, неприятные и запоминающиеся ощущения. И знаешь, что он ответил? Он сказал: «Ничего!». Вот так.
– А почему он должен быть с тобой откровенен? – спросила Ида.
– Ну мы, вообще то, довольно давно друг друга знаем… Ну хорошо, он не должен быть со мной откровенен до такой степени, чтобы подробно рассказывать мне о своих фобиях. Но, с другой стороны, такой страх всегда, или в большинстве случаев, безоснователен, беспричинен и потому иррационален и контрпродуктивен. Я прав? Cheers, милая мнительная Ида!
– Ты прав, – ответила Ида, поднимая высокий бокал с оранжевым коктейльным зонтиком. – Хотя иногда мне кажется, что совсем уж беспричинного страха не бывает…
– Ты абсолютно права! – воскликнул Ханс. – Но одно дело, когда причина находится вне человека… Кстати, мы недавно опубликовали одно интересное исследование…
– Ханс, я заскучаю и начну капризничать, – прервала его Ида. – Ты обещал мне прогулку.
– Да, да, – согласился Ханс. – И потом тёплую микстуру в постель. Но в каюту мы всё-таки зайдём. За куртками и тёплой кофтой.
– 8 —
03 сентября, 1994, суббота, 05.35 утра, Таллинн
В ту субботу, третьего сентября, Вильяр проснулся очень рано.
Солнце ещё только вставало и в комнате был предрассветный сумрак, из которого едва проступали очертания предметов, что были в спальне. Высокий, по-шведски стройный гардероб с его прямыми углами и точно прочерченными линиями расплылся в полутьме, отчего стал похож на старомодный пузатый шкаф, что стоял когда-то в доме у бабушки Вильяра (шкаф тот был очень древний, и, осознавая почтенный возраст свой, ужасно важничал, выпирая огромное, но изрядно уже потёртое брюхо едва ли не до середины комнаты, загоняя и гостей, и хозяев
