боли в голове, когда положил ладонь на упругую, молодую грудь и сжал её. А когда она сама встречно прижалась жарким телом ко мне, всё во мне забурлило и, вскочив, задубело. А уж концовка была яркой, сочной, богатой на все краски вспышкой. И так чуть ли не половину ночи. Мне на следующее утро даже неудобно было смотреть на домочадцев и на следующую ночь Агаша постелила на сеновале, где уж мы не сдерживали себя. Так что, наши совместные прогулки проходили очень приятно. Гуляли, купались, занимались друг другом и снова купались, а вечером приходили домой усталые, счастливые и под весёлые шутки и подколки окружающих, с жадностью поглощали пищу. И ночью на сеновале вновь продолжались и кипели страсти.
Три дня пролетели мигом и теперь Агаша полностью погрузилась в домашнюю работу, помогая своей свекрови. А когда она пошла в немаленький огород за домом полоть грядки, я тоже пошёл, помочь ей и составить компанию, но отец, застав меня за этим занятием, не злобливо отругал. Типа: не казацкое это дело. Бабское…
– Да мне, батя, скучно… Давай тогда тебе помогу.
Отец, весело поблёскивая глазами, но ещё по инерции хмуря брови, заявил как отрезал: – Сынок, вот Сидор Ефграфович, сказал две недели покоя и отдыха, вот и отдыхай. А я ценю его советы. Очень грамотный дохтур. Из наших, из казаков и я с ним все войны прошёл. А потом найдём тебе дело. Скучно не будет…, а сейчас иди и чем-нибудь займись, – махнул он перед моим лицом полусогнутым указательным пальцем и ткнул в сторону двора.
Сделав слегка обидчивое лицо, легко подчинился, внутренне радуясь что теперь был предоставлен самому себе и наконец-то появилось время для того чтобы основательно подумать о своём положение и как жить дальше. Да и вообще – определиться с местом в этой жизни. Ведь война уже идёт две недели и фронт откатился, насколько я помню историю, к границе между Белоруссией и РСФСР.
Неспешно послонявшись минут десять по просторному двору, залитому солнцем, я зашёл в полутёмный и прохладный пристрой к большому амбару, где в порядке хранился мелкий хозяйственный инвентарь и из дальнего угла достал густо покрытый пылью и паутиной зелёный велосипед. Как весело вспоминала и рассказывала Агаша, его купили мне за год до поступления в техническое училище и я её катал по окрестностям. Велосипед пылился здесь уже несколько лет, братья к нему были равнодушны, а вот я решил привести его в порядок и покататься, раз мне дали возможность отдохнуть и заниматься чем хотел.
– Мда…, – я оглядел простенькое велосипедное чудо конца тридцатых годов, – это конечно, не современные… То есть из той жизни, но для приятных покатушек вполне потянет. Под заржавел конечно, но зато резина нормальная. Сейчас подтянем, помоем, смажем где надо, подкачаем и можно покататься. А заодно и подумать.
Через пять минут, поставив зелёненький велосипед на руль и треугольное сиденье, принялся обслуживать двухколёсный агрегат, поглядывая через него на отца, запрягающего
