дел покупают вместительные, солидные автомобили с затемнёнными стеклами, а не эти спортивные козявки, где ей даже негде разместить свои конечности.
И где всё просматривается.
У неё же вены на ногах расширены, ей нельзя так перегибаться! Вечером её драгоценные лапы отекут, и она будет мазать их очередным бесполезным бальзамом. Господи, какие же они все дуры.
Я устал от её вранья. И устал врать сам.
Не люблю слово «лгать». Оно само какое-то лживое. Хочу правды, хочу быть с другой женщиной.
Ну почему так? Почему, корчась в той гнусной машине? Почему потом опять плакать на толчке?
Почему не набрать сейчас нужный номер и не сказать, наконец, своему мужу всю правду?
Ведь я – рядом, я всё вижу и понимаю. Я наблюдаю за тобой. И, может быть, ты даже об этом догадываешься. И я в любой момент готов тебе помочь.
Я здесь – преданный тебе и преданный тобой.
Я – твой честный мобильник, твоя дорогая, умная игрушка и послушный инструмент в твоих подлых руках. Ты вовлекаешь меня в эту игру, и я становлюсь соучастником обмана.
У тебя красивые ноги, но примитивные мозги, и ты никогда не сможешь понять, насколько сложен мой внутренний мир. Одна инструкция – триста страниц.
Но всё равно, я принадлежу тебе весь, без остатка. Я люблю тебя. Но жить так больше не могу. И если это всё не прекратится, я убью себя. О стенку.
Флорентийские колокола
Мы сидим на берегу Чёрного моря. Небо мокрое, песок серый. Ветер. Мы три часа летели на самолёте из Москвы, потом два часа добирались на попутной машине до места. Водитель-абрек ласково обозвал нас московскими сосками. Дурак. Если бы он знал, как далёк был от истины.
Мы приехали с Миссией. Необходимо на этом берегу, на этом самом месте выпить из хрустальных бокалов шампанское, а потом заполнить опустошенную бутылку морской водой, омывающей это священное место.
То есть священное оно только для Ирки. Она переживала здесь звёздные часы своей великой любви. Вернее, звёздные две недели: море, Он и Она. Он – умница и большой эстет. Умеет увидеть и оценить красоту. Однажды привёз Ирке фотографию эдельвейса на заснеженном склоне какой-то смертельно опасной горы. Сам фотографировал.
Шура – заядлый горнолыжник. Иногда на выходные он берёт с собой Ирку. На лыжах кататься она не умеет, поэтому обычно сидит в машине и ждёт. Или, как выражается Шура, «греет место». Ну, и ему спокойнее, что её (машину, конечно) никто не уведёт.
Шура следит за своим здоровьем, и всегда в отличной форме: режим, никаких сигарет и горячительных напитков.
А Ирка за здоровьем не следит совершенно и курит всякую дрянь. Моложе меня на пять лет, а вся жёлтая и в морщинах. Когда я ей на это намекаю, она злится и по-змеиному шипит, что цвет такой по причине рыжей масти, а морщины – мимические. Но на улице прохожие всё равно, как по команде, оборачиваются на неё, а не на меня. А я ведь и ростом выше, и внешность у меня более приятная.
