языкознание» классифицируются как «явления языкового табу».
Она меня подавляет, по этой причине я иногда плачу и решаю рассориться с ней навсегда. Но потом всё прощаю и опять заворожённо смотрю, как естественно и легко переливается она в своём море изысканных жестов. Эта странная дружба мне вредит, я теряю собственную индивидуальность, неуклюже пытаюсь подражать, и мои комплексы растут.
Сейчас мы сидим у моря. Ирка объявила это место священным. Из Москвы она привезла два хрустальных бокала, и сейчас нам предстоит ритуальное распитие полусладкого «Советского шампанского».
Я готова. Я добросовестно пытаюсь вообразить, как была она счастлива здесь, на этом сером песке. Но вместо этого представляю себе кафе самообслуживания, что неподалеку. Ирка и Шура ставят тарелки с пирожными на поднос и ждут.
Медленно двигается очередь в кассу, задумчиво поглощает отобранное пирожное Шура. И кладёт на его место новое. Глупая Ирка застывает в изумлении, Шура берёт еще пирожное и запихивает его Ирке в рот. Она давится его пальцами. Шура говорит, что Ирка некрасиво ест. С тех пор она не очень любит сладкое.
…Так, шампанское мы уже выпили, хрустальные бокалы застыли на песке. Теперь предстоит самое главное: наполнить пустую бутылку морской водой и камешками, потом закупорить и вечером привезти в Москву Шуре. Он умеет ценить прекрасное.
Непонятно, как мы заснули, но, очнувшись, мы обнаружили, что небо стало ярким, песок – жёлтым и легким, а мы обе сильно обгорели. Особенно досталось рыжей Ирке. Во сне я грациозно качалась на волнах с хрустальным бокалом в руке и ощущением собственного совершенства в теле.
Бутылку с «частичкой моря», как назвала это Ирка, мы, чтобы она не пролилась, всю дорогу по очереди держали на коленях. В аэропорту её (бутылку) и нас, сказала Ирка, будет встречать Шура.
В аэропорту нас встречал мой папа. Ирку мы довезли до дому. Отец донёс дорожную сумку до её коммуналки на пятом этаже, а Ирка, перешагивая через две ступеньки, благополучно дотащила свою драгоценность.
Дома её ждал сюрприз. Соседка пролила кипятком Иркины лучшие босоножки – воздушную конструкцию из тоненьких ремешков, высоченных шпилек и неопознанных ярких камешков. Ну, и зачем надо было оставлять их в коридоре?
Соседку в миру звали Товарищ Маузер, хотя в действительности на своём заводе она работала револьверщицей (есть такая рабочая специальность), и вообще была передовиком. Ирка вступила в бой немедленно. Никогда не приобщалась она к мудрости Слова Божия, и потому слова «Мне отмщение и Аз воздам» остались неизреченными.
Победила не молодость, как в романе Ильфа и Петрова, а грубая физическая сила.
Но мы с отцом ничего об этом не знали. На его вопрос, зачем надо было ездить в такую даль, я кратко ответила: «По делу». Не могла же я ему сказать, что «за частичкой моря». Он бы не понял.
А Шура понял всё. Он сказал, что это очень романтично.
