сержант, подозрительно наблюдавший за ним, поднялся и махнул ему рукой:
– Эй, орел! Ты подожди, не спеши так.
– А что такое? – остановившись, спросил мужик с вызовом, но заранее по привычке виноватый.
– Это что у тебя?
– Сумка чья-то… – посмотрев на нее и пожав плечами, он с готовностью протянул ее.
– Где взял?
– Нашел. Возле калитки у меня валялась.
– Куда движешься сейчас? – подойдя с другой стороны, Катя взяла его за локоть и слегка потянула к себе. – Такой нарядный.
– Чего?
– Идешь куда? – вкрадчиво повторил сержант, беря его за другую руку.
– В магазин.
– В магазин это хорошо… – он стал ощупывать его. – Руки держи, чтобы я их видел.
Бросив сумку, бывший человек развел руки в стороны.
– Подними.
– Я ее нашел, командир. Вышел в магазин, она у меня прям возле калитки…
– Я тебе верю. А в магазин зачем идешь?
– За хлебом.
– Да? За хлебом это хорошо. А пойдем-ка мы к тебе, красавцу, сходим сначала в гости? Не возражаешь?
В дом к нему зайти оказалось почти испытанием. Бичарня страшная. Вонь невыносимая. Половина избы обгорело. На продавленном диване теща под кучей обоссанного рванья спит. На полу в углу, закутанная в одеяло, опухшая жена валяется. У нее слипшиеся патлы вместо волос.
Они вышли обратно на двор посоветоваться, что делать. Вдруг резко вздрогнули от раздавшегося собачьего лая за спиной. Обернувшись, увидели, как к ним на четвереньках бежит с лаем маленькая девочка. Обросшая, грязная, босая, в драных лохмотьях. Во главе своры собак. Они попятились, захлопнули за собой калитку.
На крыльце показалась ее мать, шатаясь, придерживалась за косяк двери.
– Фу!.. – замахнувшись, громко крикнула она и хлопнула себя по ляжке. – Лизка, сучка!
Стоя за забором, они с ужасом смотрели, как во дворе маленькая девочка, рыча, оскаливая зубы, бросалась на окружавших ее собак. Переворачивалась, терлась спиной о землю, мотала головой, подражая им. Черный пес вспрыгнул на нее сзади. Она сбросила его с себя и укусила за горло.
Возле конуры у железной миски валялись корки хлеба, бутылка подсолнечного масла, разорванная оболочка от колбасы. На земле была рассыпана мука и гречневая крупа.
– Вам кого? – мать Лизки пригляделась к стоящим за забором людям, икнула, и, не в силах стоять, села на ступеньках.
Потом отерла рукой губы и тихо добавила:
– У нас все дома.
Пройдя мимо железной клетки, Катя поморщилась от резкого запаха и спросила:
– У нас все дома?
– Татарин здесь. Если ты это имеешь в виду. У себя в кабинете с какими-то зверями.
В клетке дикое животное неистово бесится. Свирепо оскалившись, лохматый и грязный, рычит и плюется. Трясет прутья решетки, пытается лезть по ним наверх.
