не слишком убедительно пробормотала я.
– Тогда ничего не бойся. – Его карие глаза излучали спокойствие и уверенность, и эти чувства передались мне. Я шагнула вперед, протянула руку, как будто знала, что от меня требуется. Все хорошо, все так, как должно быть.
Резкая боль отрезвила. Кровь заструилась по запястью, стала заливать серебряную чашу. Я попыталась вырваться, но дедушкины пальцы очень крепко вцепились в мою руку.
– Зачем? – вскрикнула я.
– Так надо, – ответил он и, наконец, отпустил.
Я слегка пошатнулась от неожиданности и уставилась на кровоточащий порез. Дедушка тем временем с легкостью полоснул себя по руке и стал наполнять чашу уже своей кровью. Делал он это с таким невозмутимым лицом, как будто вовсе не чувствовал боли. Неужели без крови волшебства не получится? Мне всё больше казалось, что ведьмы не выдумка, и мы принадлежим именно к их числу.
– Объясни мне хоть что-то, – попросила я. Но дед молчал. Передо мной как будто сидел незнакомец. Неужели все маги такие? Я тоже стану такой бесчувственной? Я вообще хоть что-то знаю о своем дедушке?
Вельх приподнял чашу, наполненную до середины нашей с ним кровью, взболтал. По пузатым серебряным бокам покатилось несколько багровых капель, оставляя за собой неровный красный след.
– Должна хорошо смешаться, – пробормотал он.
– Что! Ты! Делаешь?! – Я почти сорвалась на крик. Дед поморщился.
– Я делаю то, что хотел сделать очень давно. – Он продолжал вращать чашу, смешивая ее густое содержимое. В темных глазах отражались языки пламени. – Но тогда мне помешали. А теперь помешать некому.
Свет, Вода и Ветер, что он такое говорит?
– Дедушка, я не понимаю. – Кровь продолжала течь по моему запястью, капала на платье, впитывалась в землю. У меня снова закружилась голова.
– Тебе и не нужно, – бросил дед и сунул свободную руку в огонь. Я вскрикнула от ужаса: он должен был сильно обжечься. Но пламя только нежно лизало его кожу, не оставляя следов. Вельх вынул руку из костра, и на ладони у него всё еще плясал огонь. Он бросил огонь в чашу и, пока тот не погас, сделал три смачных глотка. Рот утер рукавом, оставив на светлой рубахе бордовые разводы.
У меня стали подкашиваться колени. Почему я не узнаю своего дедушку? Что он делает? Почему не говорит со мной? Его как будто подменили.
Дед тем временем подобрал белый камень, сжал в кулаке и забормотал:
– Огонь и Тьма мои свидетели. Во мне ее кровь.
Мне показалось, или темнота вокруг сгустилась, а пламя костра разгорелось еще ярче. Продолжая сжимать камень, Вельх раскрыл книгу, обмочил кончик пера в нашу кровь и что-то написал.
– Ее род теперь и мой род.
Меня затошнило, деревья вокруг поляны бросились в пляс. Камень в руке дедушки вдруг засиял ярко-красным светом. Он подошел. Я зажмурилась – таким ослепительным было сияние.
– Дедуля…
– Прости,
