или «лошадь запрячь». Сгниют ваши дома там сто раз, прежде чем кто-нибудь в них опять жить соберется». В итоге, Наверху даже была организована кампания по переманиванию таких домовых в большие города на помощь тамошним «многоквартирникам». Но в приказном порядке этого сделать было нельзя, поскольку пока дом стоит, изначально назначенный в него домовой (если к нему не было претензий по работе) имел полное право оставаться в нем до самого конца.
В некоторых местах, там, где старые домишки частной застройки сносились сразу после их освобождения жильцами, дело обстояло полегче. Домовым попросту становилось негде жить, и они были вынуждены проситься на новое место. Случалось это в основном в крупных городах, поэтому кадровый голод здесь не ощущался так остро. А кое-где многоквартирные дома уже стали даже делить между домовыми на части – или по этажам, или, что было чаще, по подъездам. Однако до N-ска это начинание пока ещё не дошло.
В общем, настроение у Фитуна было не ахти. Опять лениво почесав за ухом, он чуть приоткрыл глаза и снова стал разглядывал свои ноги: «Может, сандалии поменять на кроссовки какие-нибудь? Говорят, в них удобнее по этажам бегать. Это не в старые времена в валенках за печкой сидеть, сейчас темпы уже совсем другие», – и он тяжело вздохнул.
– Борщевик, вы там заснули что ли?! – внезапно отвлек его от всех этих мыслей громкий окрик председателя и мощный тычок в бок от Хамуна.
– Ты чего, правда, уснул? – Загайщик делал страшные глаза. – Тебя уж в третий раз к трибуне кличут.
Растерявшись, Фитун поднялся, озираясь по сторонам, встряхнул головой и поплелся к трибуне, протискиваясь между стульями и ящиками. «Прослушал всё, ёлки-палки, – он встал возле «трибуны», засунув руки в карманы своей любимой старой фуфайки, которая была у него ещё с тех «давних добрых времен». – О чем речь-то хоть шла?» Он хмуро глянул на сидящую перед ним толпу, в надежде найти там какую-нибудь подсказку, но все просто молча смотрели на него.
– Ну-с? Что ж вы нам скажете, Борщевик? А? – председатель, не мигая, смотрел на него своими узенькими зелеными глазками, откинув голову далеко назад, и получалось, что он смотрел как бы сверху вниз, хотя сам сидел на стуле, а Фитун стоял. – Мы вас внимательно слушаем.
– Так эта… ёлки-палки… про кикимор что ли? – переминаясь с ноги на ногу, Фитун глянул исподлобья на председательствующего начальника отдела, не понимая, о чем его спрашивают.
– Борщевик, вы издеваетесь?! Каких кикимор?! Мы уже четверть часа обсуждаем проблему показателей в нашей работе, а вы всё о кикиморах думаете? – в передних рядах подобострастно хихикнули. Корнут Моздыль наклонился вперёд на своем стуле. – Почему у вас, Борщевик, показатели падают полгода кряду? Расскажите нам, будьте любезны, чем вы вообще занимаетесь в рабочее время? Почему не работаете?
– Так эта… работаю… – у Фитуна аж испарина на лбу
