с ним старались не портить: мало ли как там всё в дальнейшем сложится.
Почему все были уверены именно в таком развитии событий? Просто, новый начальник обладал весьма специфическим запахом. Обычно домовые пахнут овчиной (поскольку большинство носят овчинные тулупы), ну или сеном, или гнилушкой какой-нибудь, но Моздыль отчаянно пах хозяйственным мылом, как пахнут все карьеристы у не́жити. При этом совсем не важно, кто ты – домовой, водяной, полевик или овинник. Таких было немного, но встречались, и их главной целью было угодить начальству, заслужить его расположение. Про них шутили, что они и без мыла могут пролезть куда угодно.
Фитун вынул руки из карманов фуфайки, сцепил их за спиной и замолчал. Он понял, что дальше говорить что-то бессмысленно, и что бы он сейчас ни сказал, всё будет обращено против него. Видимо, начальник отдела, почему-то невзлюбивший его с самого начала, просто решил устроить ему сегодня публичную порку. А может, на примере Фитуна заодно и других домовых постращать – вот, дескать, какой я суровый и грозный, бойтесь меня все! В зале и вправду стало тихо. Слышно было лишь, как громко сопит Хамун Загайщик, и всё.
«Ёлки-палки… Ладно, если бы ещё только свои были, домовые. А то и кикиморы эти бестолковые стоят, глазеют», – Фитун исподлобья глянул в тот угол, где, затаив дыхание, тесной кучкой стояли новоявленные помощницы домовых. Среди всей этой серой массы его взгляд выхватил пару каких-то ясных и проницательных голубых глаз, которые открыто и с сочувствием смотрели на него из-под простого синенького платочка, плохо скрывающего торчащие вверх остренькие ушки с мягкими пушистыми кисточками на концах. «Симпатичная», – задержал на секунду взгляд Фитун, заметив, что хозяйка этих глаз помимо платочка была одета в черную курточку с тремя адидасовскими полосочками. «Полосочки, полосочки… – он пытался вспомнить, откуда у него в голове сидят эти самые «полосочки». – А-а, вроде Хамун что-то про них говорил. Только что? Опять всё прослушал…»
– Садитесь, Борщевик. Понятно, что от вас ничего путного услышать не удастся, но запомните, что вы своими показателями портите нам всю картину и тянете, так сказать, вниз весь отдел, – Корнут Моздыль, уперев свои ручки в пухленькие бока и широко расставив косолапые ноги, смотрел в зал. Его аккуратная стриженая бородка немного взъерошилась от возбуждения. – Ещё раз обращаю ваше внимание на показатели работы, товарищи. Ведь есть хорошие примеры – вот, допустим, Турган Шугай, домовой дома №9: только в прошлом месяце предотвращено двадцать два пожара, пятнадцать отравлений газом и семьдесят пять потопов. Слышите, Борщевик?! Семьдесят пять потопов за месяц, а у вас восемьдесят три за полгода. Стыдно должно быть! Или вы хотите обратно в домовые третьей категории вернуться? – бросил начальник отдела напоследок в спину Фитуну, уходящему с трибуны.
Тот, опять засунув руки в карманы фуфайки, молча пробирался к своему стулу, опустив голову вниз: «Чего я, дурак, отца тогда послушал? Может,
