от почетного долга советского гражданина защищать социалистическую Родину. Обоих осудили на пять лет лишения свободы. Тем же приказом ротному командиру Скопцову и старшему политруку Гохфельду вкатили строгие выговоры за слабую воспитательную работу с пополнением. Как ни странно, Лифанов вышел «сухим из воды». Колька, сказал Грищенко, что следовало бы написать начальству дивизии, а то и корпуса о художествах старшины.
– Во-первых, не по понятиям. Стучать даже на таких упырей как Лифаныч не принято, – ответил Миша. – Во-вторых, что толку? Тамбовский, который в петлю полез, писал. Результат – ноль! Самого же и посадили. Стиснуть надо зубы и дослуживать. Потом, «на гражданке», с уродом можно встретиться и разобраться! Служба с этим вурдалаком тоже немало дает. Крепче становишься, выдержка укрепляется, учишься себя в руках держать. Военной наукой лучше овладеваешь, чтобы Лифаныч не смог придраться, нарядов вне очереди навешать. Да и в случае войны пригодится. В мирное время – тоже. Владивосток тайга окружает. Какого только в ней зверья нет! Медведи, кабаны, косули, тигры и даже леопарды. На одной охоте большие деньги можно зарабатывать. А у вас, в Пензе, какое зверье?
– Волки есть, зайцы, птица всякая… – начал Колька и задумался. – А ведь за убитого волка премию дают! Зайцев-птицу бить можно – все прибавка к питанию.
С тех пор Казаков упорно овладевал стрельбой. Даже получил значок «Ворошиловский стрелок».
– В снайперскую школу захотели, товарищ красноармеец? От дядюшки Лифанова отвязаться? – с издевкой спросил старшина. – Не выйдет! До самого увольнения в запас под моей командой служить будете! Сортиры чистить, грузить-разгружать, полы мыть, стены скоблить.
– Пошел на х…! Пошел на х…! Пошел на х…! – про себя твердил Колька, как научил его поступать в таких случаях Грищенко, страшно боясь произнести эти слова вслух.
КУЛЬТУРА, БЛЯ!
Настал 1941 год. По весне, нежданно-негаданно, словно гром среди ясного неба, грянул приказ о переброске дивизии на запад. В бывшую часть Польши, ставшую ныне одной из областей Советской Украины. Вновь погрузочные работы до потери сознания. Затем долгий путь через всю Сибирь и европейскую часть России к новому месту службы. На одной из остановок, когда служивые вышли из вагонов покурить, да потоптать твердую землю, а не трясшийся пол теплушки Грищенко позавидовал:
– Вам – «европейцам» – хорошо! Дембельнётесь – через трое суток дома будете, а мне полмесяца до Владика пилить. Правда, до этого еще аж до сентября послужить придется…
– А вот и нет, товарищ командир отделения! – неизвестно откуда возник вездесущий Лифанов, ехавший в командирском плацкартном вагоне. – Есть приказ наркома обороны задержать увольняющихся в запас на три месяца. Так, что служить вам придется не до сентября, а до декабря! Приказ надлежит огласить завтра. Но я довожу его до вашего сведения сейчас, чтобы вы плохо спали.
Затем поезд покатил по бескрайним
