пепла и тонн забвенья пыли и погибшей субстанции. Я обнаружил в стене небольшую прореху. За преградой было удивительное измерение. Это было измерение иное, чем Ангельская Пустота. В той мгле и свете я видел новое небо и новую землю. И небо, и земля поразили меня, ведь в них было все разительно иным, чем в моем микромире, где я жил, исследуя каждый потаенный уголок измерения Ангельской Пустоты».
Я с упоением читал эту летопись путешественника. Это были очерки колдуна Альда, однако финал этой рукописи меня поразил, ошеломил и даже огорчил:
«…Не могу вырваться из ловушки-дома. Это не дом, это тюрьма. Меня заперли тут. И я помираю с голоду. Я истощен. Мои щеки впали, а жажда изнуряет мое тело. Хочется чистой воды. Мысли о чистой воде для меня, как райское воспоминание. Однако тут не спасения. Я во мгле, дохну плотью и душой. И, наверняка, кто-нибудь однажды найдет мои кости в этом забытом доме. Боже мой, что со мной будет?! Где выход? Где тут выход?».
Это было последняя запись в дневнике умершего Альда. Предания иного путешественника Лимпа, который также искал выход из заточения маленького мирка, звучали не менее прозаично и трагично, словно поэма или стихотворные предания, где погибающий путник грезил бессмертием и счастьем вечной жизни:
«Солнце только встало,
Солнце только встало,
До полудня еще далеко,
Зной дня не сушит кожу,
И голову не печет,
Пот со лба не стечет,
А солнце лучи не палят землю,
И свежий ветер из утра,
Летит сюда от алой зари.
Солнце только встало,
Солнце только встало,
Вечным сияющим ликом красоты,
Озарит землю невзрачную сию…
Пробежит от востока до запада,
И вновь солнце только встало…
Солнце только встало,
Солнышко, только встало,
Вечное и бессмертное,
Оно летит в высоте бескрайних небес,
Зная, что тления тут нет,
И конца тут нет…
Солнце только встало,
Солнце только встало,
До полдня еще далеко.
Вечного солнце зари,
Небеса ослепляет,
И заката тут нет,
До полудня очень далеко…
Солнце только встало,
Солнце только встало,
Времена пройдут,
Века канут в забвенье,
Ты же улетишь далеко,
И пройдешь сотни дорог,
Сменишь города и села,
В поиске своего пути.
Тебя даже не узнают,
Все те, кого ты когда-то любил,
Они и не заметят
