разобрать. Найти останки родителей да похоронить по-человечески. Не смогла. Всё перемешалось. Сказали, прямое попадание. Мгновенно погибли. Меня к себе жить родители погибшей подруги взяли. Было это осенью. А в конце весны я в больницу попала. С тех пор весну не люблю.
Анастасия Петровна слушала Анну, не задавая вопросов, не перебивая. Понимала, как тяжело и больно переживать всё заново.
– Тогда, в Минске, ждал Иван, когда наконец вагон дальше погонят. Заходил в больницу, проведывал. Подкармливал. Я, видя, что вроде как ухаживать пытается, рассказала всю правду о себе. Ну и… не ждала больше. А он на следующий день пришёл, горячую варёную картошку принёс в кастрюльке, в его душегрейку завёрнутую. И говорит: «Это твоя беда, а не вина. Ты одна, я один. Вместе легче, – у меня слёзы катятся, удержать не могу. А он: – Только ты знать должна. Я тоже немец, – и встрепенулся: – Ты не подумай, что какой-нибудь беглый или там чего плохого. Рассказывать долго, а документы вот, – и показал паспорт. Смотрю на него и ничего не понимаю. А он: – Я же говорю, рассказывать долго. Но если поверишь…» – Я поверила. Расписались мы. Пошёл он к военному коменданту проситься, чтоб определил хоть на какую-нибудь работу. Оказалось, нельзя. Предписание у него в Сибири жить. Но помог тот комендант, пристроил нас к эшелону, который шёл в Красноярск. Так мы тут и оказались. Первое время жили у моих родственников, а теперь вот свой угол.
– А фамилия русская – Соловьёв? – удивилась Петровна.
– Рассказывал, в деревне, где он родился, половина Петровых, половина Плотниковых. Ивану фамилию в Германии на немецкий манер оформили. Так он после регистрации мою фамилию взял.
– Значит, назад в Россию привезли и документы выдали? Это ещё ничего. А я вот слыхала, тех, кого немцы угоняли… – в коридоре скрипнула дверь:
– Анна? – кашлянул Иван. – Аня?!
– Иду, иду. Мы тут с Анастасией Петровной супчик сварили, – закрыла на минуту глаза, набрала в грудь воздуха, поправила волосы: – Пойду я.
Анастасия Петровна смотрела в тёмное окно и думала: «Это же надо – был у Анны ребёночек… от немца. Не решилась оставить его жить. А кто бы в такое время решился? И ребёнок рос бы на тычках, и на неё все кому не лень пальцем показывали. Намучились бы оба. А так? Того тяжелее вышло. Ну… могла бы скрыть. Немец, нет ли – кто бы знал? Молодая, испугалась, да и отца его… люто ненавидела, – Анастасия Петровна вздохнула, покачала головой в ответ на собственные мысли: – Того немца нет в живых, но ведь и её Иван по рождению немец. Вот ведь правду говорят – от судьбы не уйдешь!»
Она ещё раз вздохнула, открыла форточку и направилась к себе в комнату. Пора спать.
Глава 3
Амурная ночь в сторожке
В этот вечер в коммунальной квартире проходил импровизированный кинопоказ. Из кухни Петро перетащил в коридор тумбочку, установил проектор для диафильмов так, чтобы светил на противоположную белёную стену. Давыдовы расставили в ряд стулья и уселись
