ею новых систем оружия, включая высокоточные ракеты «Калибр» повышенной дальности, резко изменило военно-политическую ситуацию не только в Сирии и на Ближнем Востоке, но и во всем мире, нивелировав возможности США оперативно «проецировать силу» при помощи авианосных ударных группировок (АУГ).
Изменение глобального баланса сил не в пользу «коллективного Запада» получило, помимо экономического (КНР), ещё и военно-политическое (РФ) измерение, что заставило США и их союзников максимально активно задействовать своё превосходство в информационно-финансовом и организационно-общетехнологическом плане (диффамация + санкции), в первую очередь – против России, которую, судя по реакции западных «хозяев дискурса», нужно лишить возможности неприемлемого ответно-встречного удара любой ценой и как можно скорее. Поэтому конфронтация «коллективного Запада» с Россией продолжает системно нарастать – так, что на мировой политической повестке дня к весне 2018 года оказалась возможность боевого применения ядерного оружия: сначала – публично заявленного, но маловероятного против КНДР, а затем – незаявленного, но с высокой вероятностью против Сирии. Что и привело к нанесению «упреждающего удара» – жёсткой «презентации военного превосходства» президентом Путиным в ходе федерального послания 1 марта 2018 года и к явно неадекватному ответу на это со стороны «англосаксонского блока», включая провокацию в Солсбери.
Стоит заметить, что военно-технологические «прорывы» российского оборонно-промышленного комплекса, как продемонстрированные в Сирии, так и заявленные президентом РФ, до сих пор не имеют внятного объяснения в рамках использования Россией либерально-монетаристской финансово-экономической модели, полностью соответствующей параметрам «вашингтонского консенсуса».
Более того, системность и одновременность достигнутых на данном направлении результатов подразумевают наличие у России некоей «параллельной» экономики мобилизационного типа, с высокими уровнями как проективного планирования, так и системной безопасности, де-факто отсутствующими у наших западных «партнёров».
Тем не менее, понятно, что подобного рода «Китежград» не может обеспечить массового производства разработанных образцов, и скрытый мобилизационный проект, даже если он имел место в течение последних 15–20 лет, должен трансформироваться в открытый и охватывающий в перспективе весь массив национальной экономики.
Для реализации подобного мобилизационного плана, предпосылки и цели которого обозначены настоящим докладом, представляется необходимым (но далеко не достаточным) проведение следующего комплекса действий.
– Централизация (в том числе – финансовая) управления инфраструктурными системами национальной экономики с отстранением от реальных «рычагов власти» сторонников «вашингтонского консенсуса».
– Формирование и распространение внутри российского
