меня научил. Но мне без тебя плохо, мама! Мама!
Он крикнул и замер, вновь всматриваясь и вслушиваясь.
Море тихо шуршало по гальке. Где-то снова плеснула рыба. И вновь, но очень далеко, прозвучал короткий крик морской птицы.
Звезды стали бледнее – новорожденный месяц взошел, и волны заблистали живой серебряной чешуей.
Мальчик снова провел рукой по лицу и наконец понял, откуда эта соленая влага на его щеках.
– Ну что же… – прошептал он, кусая губы, чтобы не разрыдаться. – Ну, раз так... Жил я до сих пор и буду жить дальше! Ладно!
Он отвернулся и при неверном свете звезд и тонкого полукружия луны стал взбираться по отвесному кряжу. Обрыв был не менее ста локтей в высоту, но мальчик одолевал его уже сотни раз и карабкался по гладким уступам быстро и уверенно. Достигнув плато, он выпрямился, на всякий случай еще раз глянул с высоты в сторону моря, по-прежнему равнодушно сверкавшего серебром лунной чешуи, и повернулся, собираясь пересечь плато и спуститься ко входу в пещеру Хирона.
– Теплая в море вода? – прозвучал совсем рядом голос учителя.
Ахилл не вздрогнул: тот же Хирон все пять лет учил его всегда быть готовым к любой неожиданности.
Старик стоял в трех шагах, подойдя, как всегда, бесшумно и словно появившись ниоткуда.
– Теплая. Но я заходил только по колено. Ты сам говорил, что ночью купаться небезопасно.
– Да, – старик кивнул, – И особенно здесь. Я не раз видел акул почти у самого берега. А мне снова не спится. Я разжег огонь в очаге, разогрел мясо твоего кабана и решил пойти позвать тебя, чтобы ты разделил со мной поздний ужин.
– И ты знал, где меня искать! – тихо сказал мальчик.
– Я знаю, что ты часто спускаешься к морю.
Уже сидя в пещере, возле очага, медленно нарезая ножом ломтики сочного мяса на большой глиняной тарелке, Ахилл спросил:
– Мы никогда не говорили об этом, учитель... Но ведь ты не веришь, что моя мать – богиня Фетида? Ты... Ты вообще не веришь в богов, да?
Хирон ласково положил руку на плечо ученика, его пронзительные, чистые, как родниковая вода, глаза будто вошли в душу мальчика, видя в ней все. Наконец старик сказал:
– Будь по твоему. Ты вырос, наверное. И сердце мне подсказывает, что вскоре мы можем расстаться...
– Нет, учитель!
– Ты не то подумал. Я пока не собираюсь умирать. Только, боюсь, тебя заберут от меня... Значит, пора ответить и на этот вопрос, не то ты будешь думать, что я в чем-то тебе лгал. Видишь ли, Ахилл, в богов я верю. Только сумасшедший может не видеть очевидной и явной власти над миром и людьми неких незримых сил. Однако я не считаю богов, которых у нас принято чтить, великими и всемогущими.
– Как?! – вскинул голову мальчик, – Как же: боги – и не всемогущи?
– А ты сам подумай! – голубые глаза учителя были серьезны, хотя на губах появилась улыбка, – Я же рассказывал
