пытались показать в годы «перестройки». Но аппарат хотел стабильности. Аппарат хотел определенности и гарантий своего положения.
При Сталине способ ротации кадров был простой: репрессии. Причем не только расстрел или лагерь навсегда губили номенклатурщика. Простое отстранение от должности сразу отсекало его от всех пайков и привилегий, от пользования строго расписанным по чину государственным имуществом. То есть отстранение от должности было тем же, чем была революция для имущего класса.
Сталин регулярно устраивал такую «революцию» для части номенклатуры – и в результате держал ее в тонусе. Номенклатура хотела оставаться при должностях, а вместе с ними и при пайках и привилегиях – независимо от качества своей работы.
Хрущев как будто и дал номенклатуре гарантии того, что навсегда ушло в прошлое сталинское всевластие. Что никогда больше не будет расстрелов, лагерей, отстранений от должности по малейшей вине и даже по малейшему подозрению. Но он ухитрился дать эти гарантии так, что уверенности в завтрашнем дне у номенклатуры так и не возникло.
Двадцатый съезд КПСС (13–25 февраля 1956) наиболее известен осуждением «культа личности» Сталина, а фактически – всего его идеологического наследия. Но критика Сталина прозвучала лишь 25 февраля, на закрытом заседании ЦК КПСС по окончании съезда.
На самом съезде обсуждались отчеты центральных органов партии и основные параметры 6-го пятилетнего плана, идеологическая работа, международное положение.
Закрытое утреннее заседания провели после Пленума ЦК по избранию руководящих органов партии, которым обыкновенно закрывались партийные форумы. На заседание не пригласили представителей зарубежных коммунистических партий. Руководил заседанием Президиум ЦК КПСС, а не избранный делегатами рабочий президиум.
На этом заседании Н.С. Хрущев выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях», который был посвящен осуждению культа личности И.В. Сталина.
В нем Хрущев перечислял многочисленные факты преступлений второй половины 1930 – начала 1950-х, возлагая всю вину за них исключительно на Сталина. В докладе была также поднята проблема реабилитации партийных и военных деятелей, репрессированных при Сталине.
Как вспоминал один из очевидцев доклада А.Н. Яковлев, «в зале стояла глубокая тишина. Не слышно было ни скрипа кресел, ни кашля, ни шепота. Никто не смотрел друг на друга – то ли от неожиданности случившегося, то ли от смятения и страха. Шок был невообразимо глубоким»[26].
После окончания выступления председательствовавший на заседании Н.А. Булганин предложил прений по докладу не открывать и вопросов не задавать.
Не обсуждая доклада, делегаты приняли два постановления – одобрили положения доклада и рекомендовали разослать его партийным организациям, но в открытой печати не публиковать. Политика, типичная для СССР, где очень многое реальное как бы не существовало
Яковлев А.Н. Сумерки. М.: Материк, 2005.
