видно – небедные люди. Впереди – мужчинка в золотых очках, мелким барашком завит. Даже издали видно, как почтительно на него спутники поглядывают; стоит завитому лишь рот открыть, как замолкают они на полуслове, взгляд из-под золотых очков ловят.
Дошел очкастый до длинного-длинного «Кадиллака», открыл дверцу, уселся назад, бросил спутникам несколько слов на прощание и водителю личному командует, как Гагарин перед стартом:
– Поехали!
– Спокойной ночи, Петр Владимирович! – спутники вдогонку.
– Вот ты, сука, и вынырул. Вот мы и свиделись, – констатировал приезжий и взглядом лимузин проводил. Нехорошим взглядом, диким и злым. Постоял, подумал о чем-то и дальше пошел.
– Иван? Ты, что ли? – проблеял за спиной приезжего пропитый тенор.
Обернулся путник назад. Видит – идет навстречу какой-то ханыга. Джинсы грязные, свитер порванный, в небритом подбородке вчерашняя закуска.
Идет ханыга, улыбается слюнявыми губами, руки уже широко развел, чтобы обнять приезжего да облобызать его как следует. А перегарищем от ханыги так и разит – хоть закусывай.
– Обознался ты, братан! – упало веское.
– Да как же так обознался… – бубнит ханыга недоуменно. – Ты чё, друга детства не узнаешь? Валик меня зовут, а фамилия моя – Кучинский. А ты когда-то на Дмитриевом Посаде жил, еще дома наши через дорогу стояли… Иван ты. А фамилия твоя, значит, Зарубин…
– Обознался ты, Валик. Не Иван я вовсе и не Зарубин, – бросил Иван Зарубин и, развернувшись, зашагал прочь.
5
«Кадиллак» – машина-зверь. Длина – чуть меньше, чем у парохода класса «река – море». Ширина соответствующая. Хрустальные пепельницы с прикуривателями у каждого сиденья. Позади водительского сиденья – стеклянный бар с напитками и ЖК-монитор с Интернетом. Захотел в дороге расслабиться – нажал кнопочку, отъехал в кресле назад, взял из бара бухло, какое на тебя смотрит, – и цеди себе потихонечку под звуки отечественной эстрады. И командуй водиле, куда рулить надобно.
Хорошая машина «Кадиллак». Раскатывать на такой у нас в городе – все равно что в какой-нибудь Москве на ковре-самолете летать. В радиусе пятисот верст, наверное, одна лишь такая. Никого равнодушным не оставляет. На перекрестках водители колхозных «Жигулей» да «Москвичей» глаза пялят, шеи сворачивают. Да так со свернутыми шеями и остаются – о зеленом свете забывают, аварийные ситуации создают. У «Золотого петушка» девки срамные при виде лимузина заморского кипятком писают; на все согласные, лишь бы хоть десять метров проехать. Милиционеры уличные не то что остановить боятся – честь «Кадиллаку» норовят отдать.
Но хозяин сказочного лимузина на такие мелочи, как глупые колхозники, дешевые бляди да не менее дешевые милиционеры, внимания не обращает. Некогда ему. Распылялся бы он по пустякам – не было бы у него не то что «Кадиллака» – «Мерседеса» самого вшивого! А лимузин американский для него хоть и показатель
