засаженный. В конце одной из грядок из удобренной земли торчали воткнутые в нее грабли. Анна Келлавей в течение последней недели с завистью следила, как продвигаются работы в соседнем саду, как женщина в чепце разрыхляет землю, сажает семена – то же самое делала бы теперь и Анна, останься она в Дорсетшире или будь у нее здесь хоть немного земли. Ей даже в голову не приходило, когда они решили переехать в Лондон, что у нее не будет ни клочка. Но она прекрасно понимала: бесполезно просить о чем-либо мисс Пелхам с ее чисто декоративным садом. Анна чувствовала себя не при деле и не в своей тарелке без собственного участка, в котором можно было бы покопаться весной.
Задняя часть сада Блейков была неухожена, поросла куманикой и крапивой. В середине участка, между ухоженной и неухоженной частями, стоял небольшой деревянный домик, где можно было отдохнуть в теплую погоду. Его большие двери были распахнуты, и в них-то Джем и увидел чье-то обнаженное плечо, а потом – голые спины, ноги, ягодицы. Охваченный ужасом, он боролся с желанием отойти от окна, боясь тем самым дать понять Магги, что увидел нечто такое, чего, по его мнению, не должна видеть она. Вместо этого он отвел взгляд в сторону и попытался отвлечь ее внимание.
– А где же твой дом?
– Бастильский квартал? Это по другую сторону поля. Вон там – отсюда тебе не увидеть. А что это у мисс Пелхам – как называется это дерево?
– Ракитник. В мае ты его легче узнаешь, когда он цвести начнет.
Однако попытка Джема отвлечь ее внимание не удалась, потому что тутже раздалось второе «ох», подтверждающее, что источником звука и движения было одно и то же место. На этот раз Магги явно услышала звук и тут же определила, откуда он исходит. Магги прыснула со смеху.
– Господи Иисусе, ну и видик!
Тут Джем отошел от окна. Лицо его горело.
– Мне нужно помогать папе, – пробормотал он, подходя к отцу, который продолжал обтачивать ножку стула и не слышал их с Магги разговора.
Магги рассмеялась, видя его смущение. Она постояла еще несколько мгновений у окна, потом отвернулась.
– Представление закончилось.
Она подошла посмотреть, как работает отец Джема. Станок представлял собой тяжелую деревянную раму со вставленной в нее на уровне груди полуобработанной ножкой. Кожаный ремень был накинут на заготовку и закреплен на ножном приводе, а над головой у отца Джема торчал согнутый шест. Когда Томас нажимал ногой на педаль, ремень начинал крутить закрепленную ножку, что позволяло срезать с нее лишнее дерево.
– А ты так умеешь? – спросила Магги у Джема, стараясь теперь преодолеть его смущение и борясь с желанием подразнить его.
– Не так хорошо, как папа, – ответил он.
Лицо его все еще было пунцовым.
– Я учусь – обтачиваю ножки, и если получается хорошо, то отец их использует.
– Еще научишься, сынок, – пробормотал Томас, не поднимая головы.
– А что делает твой отец? – спросил Джем.
Мужчины в Пидлтрентхайде все худо-бедно были работниками:
